сил, дадим тут сражение, потом бросимся бежать. Коксу-Сабрак будет нас преследовать. И вот, едва он выскочит на равнину, на него с правой и с левой руки навалятся наши свежие силы.
– Что-то очень уж просто, Тэмуджин. Коксу-Сабрак старый волк.
– Вот и хорошо, что просто. Замысловатую хитрость порой разгадать куда легче, чем такую. Но если ты хочешь по-другому, хан-отец, давай подумаем…
– По-другому… – Ван-хан повертел головой. – У нас нет времени долго раздумывать. Будь по-твоему. Теперь давай распределимся, кто где встанет, и займем всяк свое место.
– В лощине, я думаю, надо встать тебе, хан-отец. Там вон встанет анда Джамуха, а я в другой стороне.
Ван-хан задумчиво почесал за ухом, нехотя согласился с Тэмуджином.
Вечером в его походном шатре Джамуха спросил у Нилха-Сангуна:
– Ты почему не был с нами?
– У меня другие дела… А что?
Джамуха огляделся – не подслушивает ли кто? – понизил голос:
– Вы встали в лощину по подсказке анды. На ваших воинов падет главный удар Коксу-Сабрака. Потом вы будете убегать, выманивая его на наши копья.
Сколько же воинов твоего отца падет под мечами найманов? – Заметив, что их тихий разговор привлекает внимание нойонов, Джамуха громко сказал:
– Я больше всего люблю охотиться на хуланов. Сейчас самое время… – И шепотом:
– Ты молчи о том, что слышал от меня.
Но молчать, как и рассчитывал Джамуха, Нилха-Сангун не стал. Он о чем-то тихо поговорил с прыщеватым нойоном Арин-тайчжи и своим дядей Джагамбу, сел рядом с отцом.
В юрту вошел Тэмуджин. Его сопровождал молодой кривоногий воин в куяке и шлеме из воловьей кожи.
– Нойон дозорной сотни Мухали. – Тэмуджин легонько подтолкнул воина в спину. – Говори.
– Завтра найманы будут тут. Они остановились на ночевку недалеко от этой лощины.
Погладив нагрудный крест, Ван-хан поднес руку к губам.
– Помоги нам бог! Много ли найманов ведет Коксу-Сабрак?
– На глаз – не меньше, чем у нас. К утру мы узнаем точное число.
– Как? Посчитаешь? – недоверчиво спросил Нилха-Сангун.
– Мы захватим двух-трех человек и все узнаем.
Мухали сказал это так, будто собирался привести людей из соседней юрты, а не из вражеского стана. И все-таки никто не воспринял его слова как пустое бахвальство. Молодой сотник держал себя так, что не поверить ему было невозможно. И откуда Тэмуджин берет таких людей? Мухали скорее всего не родовит, и ростом не вышел, и статью не удался, а вот приметил же его анда.
– Ну, иди, Мухали, – сказал Тэмуджин. – Я буду ждать твоего возвращения.
Неторопливо поправив шлем и подтолкнув под пояс полы халата, Мухали вышел из шатра.
Нилха-Сангун что-то начал говорить на ухо отцу. Лицо Ван-хана потемнело. Тэмуджин направился было к хану, но Джамуха остановил его:
– Из какого племени Мухали?
– Из джалаиров.
– Его отец был нойоном?
– Нет, он был нукером у Бури-Бухэ.
Нилха-Сангун все еще разговаривал с отцом. Пусть все выскажет.
– Анда Тэмуджин, может быть, ты мне подаришь этого сотника?
– А ты, анда Джамуха, подаришь мне тысячу воинов?
– Шутишь все, анда Тэмуджин…
– Не шучу. Мухали стоит тысячи воинов.
– Я когда-то просил подарить Чаурхан-Субэдэя. Ты мне тоже отказал.
Или и сын кузнеца стоит тысячи воинов?
– Стоит, Джамуха…
– Ты ценишь своих нукеров, но не нашу старую дружбу. Ради этой дружбы я оставил неотомщенной кровь моего брата Тайчара. Ради дружбы поднял воинов и пошел к вам. А ты со мной и говорить не хочешь.
– Сломанная кость, анда Джамуха, долго срастается и часто болит.
– Тэмуджин! – окликнул его Ван-хан. – Надо еще раз подумать о завтрашнем сражении.
– Но мы все обдумали, хан-отец. – Тэмуджин сел рядом с ханом. – Воины стоят на своих местах.
