— Сложный, Вы, Иван вопрос задали. Понимаете, мы вообще живём не как нормальные люди. Вот эта девочка вчера хладнокровно лишила жизни птицу…
— Откуда Вы знаете? — начинает спрашивать охотник, но осекается. Она же прошла по её следам.
— …а мне не стоит возвращаться отсюда, не забеременев от кого-то из мужчин, живущих здесь. По крайней мере, попытаться я должна.
— Кому должны? — второе положение смутило мужчину значительно сильнее, чем первое.
— Тем, кто будет жить здесь потом.
Глава 25
Едва первый луч восходящего солнца коснулся палатки, Ивановы домочадцы проснулись. Он считал, что это достаточно рано, но гости, как выяснилось, вкладывали в это понятие иной смысл. Пока женщины и детвора уписывали кашу, хозяину пришлось выкладывать гостье всю историю появления здесь их группы и отвечать на вопросы. Виктория вязала, Максютка что-то перекладывал в седельных сумках, а Нютка ковырялась с дудочкой, что висела у неё на шее на шнурке.
— Так как, говорите, называется глава посёлка? Князь? А почему не старейшина, — у Виктории соскользнула петля и она наводит в рядке порядок.
— Старейшины — это главы родов. Вот я — своего. У других команд, что охотятся — свои, у гончаров, кузнецов — у всех имеются. Ну, это чтобы порядок был, — объясняет охотник. Собеседнице на вид лет пятнадцать, так что он к ней относится всё-таки немного свысока.
— Наверное, и на советы собираетесь?
— Случается в году два-три раза, когда сразу из несколько бродячих групп сходятся люди, обычно ведь старейшины обменом занимаются.
— И о чём речь идёт?
— Князь втолковывает, что дичи нужно приносить больше, и прочего съестного.
— А совместные работы, ну, там, дом построить, или большой огород вскопать, такие вопросы бывают? — вот ведь спрашивает!
— Поселковые, если только между собой могут договориться, нам-то бродячим эти проблемы не интересны. И потом, они ведь не помогают нам наши землянки устраивать. Кочевые роды друг друга встречают редко. Обычно по весне, когда на летние стоянки нужно перебраться, или осенью назад вернуться, тогда сбегаемся чтобы скарб перенести большой толпой.
Пока разговаривались разговоры — завтрак завершился. Пришлый мальчуган отобрал у гуанако то, что они лизали, и спрятал во вьючную сумку. Старший Иванов сын Феденька повел гостей в сторону реки. Он, вроде, как и не родной ему, но, сказать по правде, значения это не имеет. В других кочевых группах люди друг друга давно полагают братьями и сёстрами. Столько вместе пережили, такое не забывается. А этого мальчугана он растил как собственного первенца.
Проследив, как длинношеие копытные проследовали за своими маленькими хозяевами, спросил.
— Что за плитку лизали эти верблюдики?
— Специальная рецептура. Полдюжины солей, мел, гипс для связки. Даже медный купорос. Если они, не получают весь комплекс, начинают болеть. У них организм рассчитан на минеральный состав растений засушливых мест, и в этих обильных зелёным кормом краях испытывает дефицит некоторых микроэлементов. Если не угощать их таким леденцом, через неделю расхвораются.
— То есть, без людей им не выжить в наших краях? Зачем же вы таких капризных тварей одомашнивали? Тем более, Нюта сказала, что они невкусные.
— Соврала наша Нюта, или пошутила, уж и не знаю. Никто их ни разу на вкус не пробовал. Раз в году стрижем, шерсть замечательная. А вообще-то они при малышах, в основном, состоят, опекунами. Очень чуткий зверь. Без него ребёнка от леопарда уберечь непросто. Малыш ведь для этой кошечки — вроде как самоходный бифштекс.
— А что, разве гуанако может справиться с таким хищником?
— Нет, конечно. Или предупредит, дети ведь их постоянно «слышат» через повод, или примет на себя удар — нападают-то, как правило, на того, кто крупнее, тем более при прыжке сзади непросто достать человеческого детёныша через голову скакуна.
— А если леопард просто набрасывается спереди?
— Тогда у девочки или мальчика есть почти секунда.
Иван решил, что дальнейшие подробности он сейчас выяснять не будет. Есть у него, чем поинтересоваться у гостьи.
— В Вашей группе сколько человек?
— Почти сто взрослых и почти сто детей.
— Что, все живут в одном месте? И дичи хватает?
— Живут они в более чем полутора десятках мест.
— Нет, я имею ввиду именно вашу группу, ведь вы не называете себя родом, как я понял?
— Поняла вопрос. Нас в ту местность попало сто семнадцать человек. Двое погибли при переносе, один — позднее. Две женщины умерли при родах. Четырнадцать человек живут сами по себе, мы их называем островитянами. Помогаем им изредка. Остальные взаимодействуют между собой как члены одной семьи. Стройки, лесопосадки, сбор фруктов — для таких мероприятий сходятся десятки человек. Некоторые — лодочники, возницы, разведчики — живут в нескольких посёлках. Ученики и учителя проживают в школе только во время учебного года. Пастухи перегоняют стада. Да чуть не половина людей с места на место мотается. Даже ремесленный люд, иной раз, гасит горны и печи ради общего дела. Только на химзаводике, да на пасеке полная оседлость, потому что процессы у них идут непрерывно.
— Это кто же такое там у вас учудил?
— Само слиплось. Мы ведь неопытные все были, не знали как нужно, сделали, как получилось, — в ответе Иван слышит лёгкую браваду. — Те, кто хотел жить правильно, или не присоединились, или отсоединились, своим мирком обитают, по науке всё делают. Провианту мы им зимой подкидываем, чтобы не голодали, а то женщины наши туда по мужикам иногда забегают.
— Необычно живёте, — соглашается охотник. Обе его жены тоже прислушиваются к разговору. — Школу вон уже построили.
— Школу давно построили. Там, правда, только одна ученица была в последний год, но уже восемь выпускников. Я, кстати, в первом выпуске. Вместе с мужем училась.
— Получается, что вы, таким Макаром, все бытовые проблемы быстренько порешали, — констатирует Иван. — И начали ударно размножаться.
— Проблем у нас осталось много. И размножаемся мы по графику. Женщины-то из трудового процесса исключаются надолго. А сколько трудов нужно положить, чтобы каждое такое чадо на Чингачгука выучить, а после четырёх лет ещё и поводырь им требуется, гуанако обучить — дело хитрое.
Из-под деревьев на поляну вскочил Федя с выпученными глазами.
— Папа, Нютка леопарда мучает!
Виктория и Иван подхватились и помчались к месту событий.
Хищник висел, держась за ветку одной лапой, и конвульсивно подёргивался. Вернее — извивался. Короче, колбасило его. Наконец, видимо когти выскользнули из древесины, и тело достигло земли уже вполне по-кошачьи — с приземлением на все четыре конечности. Правая передняя тут же подломилась. Пятнистая кошка, способная одним ударом лапы лишить жизни взрослого человека, пыталась убежать, но что-то внутри неё этому мешало. Какая-то трясучая судорога пробегала по пятнистому телу.
Дети стояли неподалеку и зорко поглядывали по сторонам, не забывая присматривать и за страданиями хищника. Их вьючных животных поблизости не наблюдалось.
Виктория жестом остановила занесенное Иваном копьё.
— Он больше не будет нападать на людей. А, если его убить, придёт другой зверь, не знающий, что людей нужно бояться.
— Надо же, а мне показалось, что ты решила пожалеть кошечку.
— Это ты решил её пожалеть, ей сейчас хуже чем мёртвой.
— Откуда ты знаешь?
— Это зелье мы используем много лет, а перезаряжать дротики нужно регулярно, поскольку оно не слишком долговечно. Некоторые иногда бывают неосторожны. Один раз. Ну и тем, кто видит, как человек двадцать минут бьется в конвульсиях от невыносимой боли, пока организм не избавится от токсина, обычно хватает впечатлений, чтобы не терять внимательности при этой деятельности.
— А последствия?
— Бодрит, и развивает осторожность при работе с препаратами.
— Сами синтезируете?
— Это хитрая настойка из нескольких растений. Её придумали, когда сообразили, что отстреливать леопардов неэффективно. Дикие собаки и волки начинают плодиться, если на них нет укорота. А вот научить пятнистого охотника опасаться людей несложно. Обычно производится дистанционная инъекция из арбалета. Ну, а потом стрелок подходит, чтобы зверь считал и запомнил его запах и образ. Потом эти учёные кошечки к жилью не подходят и с дороги людей убираются подальше. Впечатление незабываемое.
Леопард, наконец, сумел отковылять в кусты и скрылся из виду.
— А что, у Нюты самострел всегда заряжен такой стрелой? — Иван знает, что постоянно натянутые пружины обычно ослабевают.
— Нет, конечно, она его из харькачки отоварила, — кивок на дудочку, которую девочка держит так, как будто готовится свистнуть.
— Духовое ружьё?
— Не надо так громко про плевательную трубочку, — улыбается Вика. — И вообще, удивился бы ты лучше тому, с какой скоростью действует токсин, вот это действительно фантастика.
— Слушай, а отравленные стрелы для охоты вы применяете?
— Крайне редко. Во избежание несчастного случая. И яд там не такой быстрый, чтобы, случись что, успеть принять противоядие. Это-то буквально на лету скручивает.
Гуанако они нашли на поляне. Травоядные дрожали от страха, и дети их долго успокаивали, расчёсывали, угощали.
— Жофрей зверюгу почуял, — объяснил Максютка. — Я копьё метнул в куст, ну он и рванул на нас. Кажется, Нютка ему прямо в нос вкатила ампулу.
— А отойти нельзя было? Взрослых позвать? — Виктория не выглядит довольной.
— Скорей всего, он бы бросился на них, как только они начали отступать, — вступается Иван.
— Верно, — соглашается наставница. — Просто дети должны уметь обосновать правильность своих действий.
Две женщины успокаивают Федюньку. Иван поглядывает то на сына, то на пару маленьких гостей, бросающих только что связанный травяной ком своим скакунам. Напоминает футбол.
— Ага, сразу вспомнили, что животными надо заниматься, — констатирует гостья. — И не сравнивайте своего мальчишку с нашими волчатами. Это как раз у вашего сына нормальная
