— Стой, стой… Всплывайте медленнее…
У него это получалось великолепно, и матросы оглушительно хохотали.
К половине седьмого вечера Уитмен объявил, что, по его мнению, мы окончательно вышли изо льдов. Эхоледомер чертил на карте тонкую линию чистой воды. На перископную глубину мы поднялись на нормальной скорости четыре-пять узлов, в первый раз с тех пор, как 9 августа подошли к острову Принца Карла. Подняв перископ, я увидел на море легкую волну. Солнце уже садилось в редкие розовые облака. Лед тянулся едва заметной белой линией к северу от нас.
Сжатый воздух со свистом заполнил цистерны, и «Скейт» с важным видом всплыл на поверхность. Вскоре мы уже двигались со скоростью пятнадцать узлов, то зарываясь носом в волну, то высоко поднимаясь на ней, и тогда вода каскадами скатывалась с носовой части. Казалось, «Скейт» радовался тому, что он снова в водах Атлантики, свободный и не стесняемый больше льдами Арктики.
Отправив по радио несколько донесений, мы снова погрузились и взяли курс на Берген в Норвегию, куда нам было приказано следовать после выхода из Северного Ледовитого океана.
Я никогда не забуду нашего прибытия в Берген. Лучи солнца, проходя сквозь легкую дымку, как-то по-особому освещали темную воду и мощные гранитные скалы фиорда. Я вспомнил в тот момент, что всего шестьдесят пять лет назад, в такой же хороший день, Нансен на специально укрепленном «Фраме» выходил из этого фиорда.
Несколько дней спустя в Осло состоялась торжественная церемония. Она происходила в музее, где хранится «Фрам» — национальная святыня норвежского народа. Мы возложили букет цветов у статуи Нансена, а на «Фраме» в память посещения музея оставили памятный знак с эмблемой «Скейта». Бронзовые памятные знаки «Скейта» находятся во многих местах Америки и Европы, но ни за один из них я не испытывал такой гордости, как за тот, который остался на борту этого небольшого деревянного судна.
22 сентября, сопровождаемые рокотом вертолетов и гудками буксиров, мы прибыли в Бостон. Когда лодка входила в гавань, навстречу нам вышел катер с Дэнисом Уилкинсоном и адмиралом Риковером на борту.
Глава 15
Едва ли кто-нибудь испытывает большую радость, чем моряк, только что вернувшийся домой. Обычные круговращения, лежащие в основе нашей жизни, день и ночь, лето и зима, надежды и их исполнение — все это, кажется, находит отражение в чередовании длинных плаваний с короткими периодами пребывания дома. Этим в известной степени объясняется очарование морской службы.
Никогда еще наш старенький белый домик в Мистике не казался таким привлекательным и разговоры о наших трех детях не были так интересны, как на этот раз. В семейной обстановке мысли об Арктике и «Скейте» временно отошли на задний план.
Однако спустя несколько недель, 18 октября, я принимал гостя, который снова возбудил мой интерес к Арктике. Прибыл Хьюберт Уилкинс для того, чтобы хоть один денек провести на «Скейте». Старый исследователь был все еще энергичным и подвижным человеком, по-прежнему восторженным и интересующимся всеми сложностями устройства атомной подводной лодки.
Все утро, пока «Скейт» мирно стоял у причала дока фирмы «Электрик боут», мы с Уилкинсом обсуждали плавание «Наутилуса» в 1931 году. Уилкинс рассказал много интересного.
Родившись на ферме в Австралии, он имел возможность наблюдать, к каким трагическим последствиям часто приводит неумение людей предсказывать погоду. Желание научиться делать точные и долговременные прогнозы погоды для всего мира явилось сильнейшим толчком к многолетней карьере полярного исследователя. Еще юношей он сопровождал Вильялмура Стефансона в его исследованиях Канадского архипелага, которые продолжались с 1913 по 1916 год. Уилкинс исполнял обязанности фотографа и был самым надежным помощником Стефансона. В 1921 году он отправился в плавание в Антарктику вместе с Эрнестом Шеклтоном, который за несколько лет до этого благополучно возвратился со всем экипажем на родину, после того как его корабль «Индьюранс» был раздавлен льдами и затонул в антарктическом море Уэдделла в тысяче миль от цивилизованного мира. Экспедиция 1921 года закончилась ввиду смерти Шеклтона от сердечного приступа во время следования корабля на юг.
В 1928 году Уилкинс руководил антарктической экспедицией Уилкинса-Хэрста, прославив себя исследованием этого неизученного района Земли. Вскоре после этого его внимание привлекла возможность исследования Арктики на подводных лодках. Стефансон убедил Уилкинса в том, что обширный океан, который покрывает полярную область Земли, лучше всего можно изучить с подводной лодки, плавающей подо льдами. В 1930 году Уилкинс стал добиваться получения подводной лодки для исследования Арктики.
С самого начала на его пути встали всевозможные трудности. Подводные лодки и их оборудование стоят очень дорого; к тому же эти дорогие игрушки находятся в руках правительства, а не частных лиц. Однако не в характере Уилкинса было сдаваться. Его настойчивость была наконец вознаграждена, и он добился в управлении кораблестроения США разрешения на передачу ему старой подводной лодки, бывшей «О-12». Однако это приобретение нельзя назвать большой находкой: корабль устарел и был сильно изношен тринадцатилетней службой в составе военного флота.
Кроме того, Уилкинс не был ни специалистом-подводником, ни конструктором; он сознавал, что нуждается в помощи сведущих лиц, и поэтому отправился к широко известным в этой области специалистам Лейку и Дейненхауэру, совладельцам фирмы. Саймон Лейк был одним из первых изобретателей подводной лодки, а Слоун Дейненхауэр, прежде чем основать с Лейком фирму, окончил военно-морское училище в Аннаполисе и стал опытным офицером-подводником.
Лейк и Дейненхауэр согласились взять старую «О-12» и переоборудовать ее в подводную лодку для полярного плавания. Лейк взялся составить проект необходимой модернизации лодки, а Дейненхауэр согласился управлять кораблем, когда он будет готов к плаванию. Мечтой Уилкинса было создать корабль, на котором можно будет тщательно исследовать Северный Ледовитый океан. На корабле должны быть помещения для научной лаборатории и ученых, а также удобства, которые обеспечат нормальную жизнь экипажа в Арктике на любой срок. Уилкинс хотел, чтобы его «Фрам» двадцатого века был приспособлен для плавания под водой, а не для дрейфа во льдах.
Но Лейк и Дейненхауэр приступили к созданию фантастического сооружения с большим количеством различных приборов и устройств, о которых Саймон Лейк мечтал в продолжении всей своей карьеры. (Еще в 1898 году он написал статью и опубликовал ее в нью-йоркской газете под заголовком «К Северному полюсу на подводной лодке с динамитом для пробивания отверстий во льду».)
И действительно, подводная лодка была оборудована бушпритом с гидравлическим амортизатором, специальным перископом с острым как нож колпаком, гидравлически амортизируемой направляющей в верхней части лодки, чтобы она могла двигаться подобно троллейбусу, и даже тремя буравами для проделывания отверстий во льду, чтобы обеспечить доступ воздуха на тот случай, если лодка будет вынуждена долго находиться под толстым паковым льдом.
Уилкинс возражал против большей части этих безделушек, но по условиям договора Лейк и Дейненхауэр имели право сами решать, какое оборудование необходимо для безопасного плавания подводной лодки. Они ведь считались специалистами в этом вопросе.
Уилкинс тем временем решал самую трудную задачу: доставал деньги для экспедиции. С самого начала его богатый друг Линкольн Элсуорт согласился оказать некоторую помощь, но этого было явно недостаточно. Уилкинс начал переговоры о помощи с Уильямом Рандольфом Хэрстом (судьба однажды свела их в Антарктике), и Хэрст согласился оказать помощь экспедиции. Согласилась помочь также «Техас ойл компани». Кроме того, Уилкинс отправился в турне с чтением лекций и даже подобрал материал для книги, которую написал вместе с другими членами экспедиции и издал под названием «Под Северным полюсом». И, наконец, Уилкинс вложил в экспедицию значительную сумму из своих собственных средств.
В марте 1931 года работы на подводной лодке были закончены, и корабль получил новое название — «Наутилус». На торжестве по этому поводу присутствовал Жан Жюль Верн, внук человека, который выдумал
