— Деньги в кассу… — верещала хозяйка. По ступенькам Музея Ленина чечеточной побежкой спустился вертлявый блондин в белом костюме.
— И я мог бы составить компанию…
— Ну, ты даешь, друг! — опешил Синяк. — Я с дамой. Жирный с Таней. Куда тебя, скажи на милость?
— Мало ли, — парировал, улыбаясь, блондин, — бывает, требуется. Секс инвариантен. Пардон.
Саша нервно курила, намереваясь что-то предпринять, скорее всего даже вылезти. Она приоткрыла дверь. Синяк предупредительно рыпнулся к ней.
— Уже едем.
Он захлопнул ее дверцу и открыл заднюю перед Таней, но что-то его насторожило.
— Слышь, хозяйка, а чего она у тебя молчит всю дорогу? Не больная?
— Сам ты больной. Скажи что-нибудь, Таня, — приказала блошка.
— Здравствуйте, — улыбнулась Таня, прикрыв ладонью рот. Прореха в два зуба все-таки мелькнула.
— Слышь, хозяйка, — не унимался Синяк. — А чего она у тебя без зубов? Драчливая? Излупит в одночасье…
Но Роман уже подвигался, уступая место на заднем сиденье. Синяк важно хмыкнул — видел, что Жирный завелся, и, довольный обустройством его личной жизни, солидно расплатился и залез в автомобиль.
— Ну, с Богом! Видите, Танечка, Жирный вас сразу полюбил. Да, Жирный?
Саша обернулась удостовериться, что Роман не спятил.
— Ой! — воскликнула Таня, забыв прикрыть выбитые зубы. — А я вас знаю! Мы вместе в Политехе учились, Владимирском…
— Город невест, — всунулся Синяк.
— Иваново — город невест, чучело, — поправил друга Роман, — а Владимир «Золотое кольцо», история…
— Да, да, правильно, — согласилась с Романом Таня и продолжила свое: — Вы на экономическом учились, а я на технологии… За вами еще хромой араб ухаживал… красивый очень…
— Танечка белку на лету в глаз бьет! — заорал Синяк, радостный, что есть общая тема. — Колись, Михеевна.
— Прекрати, — прошипела Саша, ненавидевшая свое отчество. — Надо же землячку нашла, и где!
— Я же говорил, Таня не местная. Я ее раньше здесь не видел, — вякнул Синяк и осекся. Выходит, он тут пасется. Думай, Ананий, когда болтаешь, а главное, базлай поменьше.
— Я раньше на другой точке стояла, — пояснила Таня. — На Пушкинской. А у Владимира Ильича недавно.
Наконец «мерседес» въехал в Басманный переулок и меж задремавших троллейбусов пробрался к подъезду шестиэтажного дома, обшарпанные колонны которого поддерживали этажерку из огромных балконов. Фары высветили медную табличку возле двери — «Издательство „Ромб“».
Синяк выключил двигатель.
— Жирный здесь и живет, здесь и книжки выпускает.
— …А дети есть у вас? — спросила Саша, вылезая из машины.
— Леночка школу кончает, — ответила Таня, — она отличница… Ей медаль…
— А муж? — допытывалась Саша.
— Сань, может, хватит? — спросил Синяк. — Чего ты устраиваешь допрос с пристрастием? Отдохнуть хотим, оттянуться… А ты грузишь.
— У меня муж… есть, — не совсем уверенно сказала Таня. — Но мы развелись. У него другая женщина, тоже с нашей фабрики. Но он меня иногда встречает на мотоцикле…
— Зубы иной раз выбивает, — не по делу влез Синяк, запирая руль на желтую клюку от угона.
Роман повертел пальцем у виска: чего несешь, от Сашки набрался? Синяк виновато пожал плечами. А Таня подкола не заметила.
— Да, — бесхитростно подтвердила она. — А как вы догадались?.. Забывает порой, что мы в разводе…
«Я пришла к тебе с приветом», — теперь уже Синяк подмигнул Роману и незаметно повертел обрубком у виска в адрес Тани.
— Угу, — кивнул Роман.
— Харч из багажника взяли, — зачастил Синяк, пытаясь замять неловкость. Кура, пицца, алкоголь. А хлеб? Жирный, хлеб имеешь? Имеет… Тогда вперед.
Дом, где Роман жил с нуля, почти весь уже продали. Роман держался из последних сил — новые владельцы дома вместо утлой его квартирёшки, доставшейся после покойной бабушки Липы, предложили великолепную квартиру в Отрадном с видом на шлюзы, где канал шагал по ступенькам. Любимое место Романа в Москве, он его и заказывал богачам. Теперь вот и отказываться неудобно, и уезжать неохота.
В маленьком коридоре на первом этаже жил когда-то Боря Гольцман. Когда все дружно вступили в половозрелый возраст и вопрос хаты стал пыром, Боря, пес паскудный, стал сдавать им в отсутствие родителей свою комнату почасово.
А сейчас в той же самой комнатенке, переделанной на евролад, находится кабинет главного редактора издательства «Ромб». Не так давно Роман принес редактору автобиографическую повесть и показал место, где описывается малый Борькин бизнес со всеми пикантными подробностями. Редактор зашелся, тут же заключил с Романом договор и, что самое невероятное, выдал аванс потертой деньгой в мутном целлофановом пакете с хлебными крошками…
…Саша разложила на блюде зелень, овощи, нарезала брынзу.
— А давайте я греческий салат сделаю, — предложила Таня. — Я на Кипре научилась…
При слове «Кипр» Саша насторожилась.
— Зачем? — задала она недоношенный вопрос.
— Меня мой друг возил… — слегка смущаясь, ответила Таня. — Его… убили уже.
Саша облегченно перевела дух и спокойно занялась разделыванием копченой курицы.
Синяк от безделья решил принять душ. Через короткое время влетел в комнату мокрый, как жаба, злой, но в трусах, слава Богу. Вполне мог бы и без.
— Жирный, гад, чего не сказал, что воды горячей нет?! Я пускаю — оттуда ледяная!..
Пока орал, досрочно согрелся финской клюквенной водкой и, успокоившись, теперь причесывался перед гардеробом, будто и впрямь помылся. Заодно демонстрируя себя с удовольствием дамам, главным образом Саше. Саша рассматривала его с нескрываемым интересом. Да-а, кажется, что тюфяк, а на самом- то деле весь из тугих сфер, не ущипнешь.
— Одеваться-то будем? — поинтересовался Роман. — Танечку бы постеснялся…
— Никогда не видала, чтобы пьяница так прекрасно выглядел, — пожала плечами Саша, выколупывая перед зеркалом линзы. — А если бы ты не пил?
— А мне трезвому девушки не нравятся. Извини. Косу из-за Жирного намочил всю…
— Алкоголь возбуждает секс, это правда, — неожиданно подтвердила Таня. Даже врачи советуют.
— Ты уверена? — фыркнула Саша, окуная линзы в специальную баночку.
— А все-таки я справный парень, — проникновенным голосом, глядя на себя в зеркало, сказал Синяк. — И девушкам еще нравлюсь — да, Таня?
— Да, — подтвердила Таня. — Такой крупный, сильный…
— Оденься, — строго сказала Саша.
Роман стоял у окна. За высоким забором фырчала труба молокомбината. Теперь она шумела не круглосуточно, как раньше, а только по четным дням. А вот диспетчеры на Казанском вокзале орали сейчас к ночи по-старому: грубо, невнятно, иногда с оттенком мата.
Синяк спустился к машине за арбузом. И сейчас собирался вскрыть ему череп.
— Представь, что это голова Сикина, — сказал Роман и, сдергивая с велотренажера чехол,
