После этого мне стало становиться все хуже и хуже. А вот после смерти Николая я совсем…
Вошел Шурик.
— Вот, — протянул он мне сумочку.
— Спасибо, — поблагодарила я, но сумочка мне уже не была нужна, и даже напрасно я посылала Шурика за ней, ведь ключей у Галины все равно не оказалось.
— А Оля дома сейчас? — спросила я Галину.
— Наверное, не знаю. Шурик, Оля дома сейчас?
— Да, она у себя, еще не вставала.
— Я пойду зайду к ней. Ты, Шурик, посиди с Галей.
Шурик хотел что-то сказать, скорее всего возразить, но только раскрыл рот, как удивленная ворона.
Я подвела его к креслу и усадила в него.
— Я ненадолго, — сказала я, — только загляну к ней и сразу вернусь.
Шурик обернулся мне вслед, я улыбнулась ему нежно, махнула чуть пальцами и вышла.
В комнате Оли было светло, сразу почувствовалось, что сейчас утро, ведь окна у нее не были замазаны краской, но только они все равно были закрыты, и как и в других комнатах воздух здесь освежался кондиционером.
Когда я вошла, Оля сидела на кровати в одних трусиках, в руке у нее был маленький шприц, и она иголкой прицеливалась, как бы лучше уколоть себя. Она мельком взглянула на меня, потом сказала:
— Ты не поможешь, а то у меня руки сильно дрожат, никак не получается.
— Я никогда этого не делала, — стала я отказываться.
— Ну когда-то нужно попробовать.
— У меня нет такого желания.
— Я не о том, чтобы самой уколоться. Попробовать сделать укол.
Я подошла, посмотрела на ее руки.
— У тебя совсем не видно вен.
— Ну все равно, у тебя лучше получится.
— У меня никак не получится. Я не буду тебе делать.
— Что, такая правильная?
— Это здесь ни при чем. Я бы сделала, если бы умела, потому что ты все равно сама себе сделаешь.
Оля опустила руки и сидела шмыгая носом.
— У тебя что, насморк? — спросила я.
— Ага, насморк, — ответила она, — который называется «ломка».
— Оль, а может, тебе попробовать не делать этого? — Я сразу поняла, что сказала глупость.
— Тебе нравится заниматься сексом?
— При чем здесь это? Если хочешь знать, у меня уже давно этого не было.
— Давно это сколько? Несколько дней, недель? Я, если хочешь знать, уже больше года не занималась этим и ничего, не страдаю.
— Я не вижу ничего общего, — я действительно не понимала ее.
— Ну, если тебя насильно заставить не заниматься этим, как ты будешь себя чувствовать?
— Ну, плохо, только все равно не вижу никакой связи.
— А ты представь, что это в миллион раз хуже.
— Но заниматься любовью и колоться — это разные вещи.
— Да, если ты занимаешься любовью, когда любишь, а если нет, то это калечит душу так же, как наркотики тело.
Я не стала с ней спорить, тем более в чем-то она была права, но сейчас мне не хотелось разбираться в этом вопросе.
— У тебя есть ключи от квартиры? — спросила я, хотя была уверена, что нет.
— Посмотри в джинсах, — показала она на кресло, где валялась ее одежда.
Я взяла ее джинсы, быстро проверила карманы. Там ничего не было.
— Нет? — спросила Оля.
— Нет.
— Значит, потеряла.
— Значит, их забрал Веня, — уточнила я.
— Может быть, — с безразличием согласилась Оля.
— Откуда ты это берешь? — кивнула я на шприц.
— Ребята приносят.
— Веня?
— Ну, кто-нибудь из них.
— Чтобы тебя не тянуло на улицу, самой доставать?
— Да, наверное. Скорее всего из-за этого. Кроме тебя, кто-нибудь здесь есть?
— Твоя мама и Шурик.
— Шурика позови.
— Ты кофточку надень какую-нибудь.
— А, — она махнула рукой.
— А не боишься, у тебя фигурка очень соблазнительная.
— Пока еще, — усмехнулась Оля.
— А ты уверена, что у тебя больше года ничего не было?
— Ты о сексе? Может, и было, когда была под кайфом, не помню, но это не в счет.
— Не в счет?
— И даже когда помню, тоже не в счет, потому что, когда начинает ломать, тыщу раз отдашься, только бы дозу получить. Позови Шурика.
И все-таки, прежде чем пойти за Шуриком, я заставила ее надеть и кофточку, и джинсы. Дело было не в какой-либо морали, я не сестра ее, чтобы заботиться о том, о чем она сама заботиться не хочет, и вообще это не мое дело. Но мне не хотелось, чтобы внимание Шурика переключалось с поэтического на животные инстинкты. Потому только, когда Оля оделась, я пошла за ним.
Я удивилась, как он быстро и профессионально все сделал.
Оля сразу стала счастливая, тело ее расслабилось, и она откинулась на подушку.
Шурик положил шприц на подоконник и, посмотрев на меня, как застенчивый щенок, сказал:
— Маш, пойдем куда-нибудь посидим?
Мне это так понравилось, что пришлось отвернуться и покусать себя за палец, чтобы не расхохотаться.
— На завалинку? — спросила я. — Или к речке, к ивняку?
— Куда? — не понял Шурик.
— Ну туда, где ивы растут, это так красиво, и там всегда соловьи на закате поют. Кстати, недавно слышала.
— Нет, в твою комнату можно.
— Это моя камера, — поправила я, — а не комната.
— Ну да. Ну, туда пойдем. Телевизор посмотрим. — Моя поправка Шурика нисколько не смутила.
Мы прошли в «мою» комнату и уселись на диван. Я взяла пульт, включила телевизор.
Шурик молчал, по его лицу было видно, что он судорожно ищет тему, на какую можно было бы поговорить. Я решила ему помочь.
— Саша, — проговорила я и провела рукой по его волосам.
— Что? — спросил он, с трудом выговорив одно это коротенькое слово.
Я вздохнула.
— Саша, — снова повторила я его имя и стала объяснять «что»:
— Я так жалею, что мы с тобой вот так вот встретились.
— Как?
