крайнем случае ты мог бы со мной поговорить и спросить у меня, правда все это или нет?
— Маша, а много женщин, которые ответят на этот вопрос честно?
— Да мне плевать, кто как ответит, главное, как я бы ответила, а я бы тебе честно сказала. Я же ведь тебе честно говорю, что я тебе изменила с этим «голубым» Вадиком.
Витька хмыкнул, но постарался, чтобы я этого не заметила. А вот Сережкина реакция была совсем противоположной.
— Машенька, — он вскочил с дивана, — ты об этом так спокойно говоришь, как будто ты с ним по чашке чаю выпила с тортом.
Ну, началось, подумала я. И была права, но не долго.
— Кто он такой, этот Вадик? Мне его очень хотелось бы увидеть. Я понимаю, что он ни в чем не виноват передо мной, хотя бы потому, что он меня даже не знает, но все равно, мне хочется поговорить с ним.
— Сережа, ты чем слушал? — спросила я его. — Я тебе уже сказала, его убили.
Он подошел ко мне и спросил:
— А тебя почему не убили?
Едва ли кто может представить себе, как мне понравился его вопрос, для этого нужно сначала пережить все, что я пережила, тогда может быть смутное представление.
А Витя внимательно посмотрел на Сережку и спросил:
— Серег, ты извини, но скажи, у тебя с головой как?
Может, она у тебя болит сильно?
Только и я, и Витька были не правы, потому что Сережка обнял меня', прижал к себе, и я сразу поняла, почему он задал такой глупый вопрос.. Потому что этот вопрос совсем не был глупым. И Сережка подтвердил это. Он сказал:
— Я этого только боялся. Очень.
Тогда я сама тоже обняла его и во второй раз сегодня расплакалась.
А Витька сказал:
— Ладно, я поехал. Я вам завтра утром позвоню.
Он уже собрался выходить, как зазвонил телефон. Я стояла ближе к телефону, и я первая взяла трубку.
Это была Леночка.
— Привет, — заговорила она, — а я тебя везде ищу. Случайно позвонила Сережке, а ты, оказывается, там.
— Ленок, привет, — обрадовалась я. — Ты откуда?
— Из дома. Мне сказали, что ты была на работе. Я тебе сразу стала звонить, а тебя все нет и нет. Сейчас только догадалась позвонить Сережке. Как у тебя дела, скажи?
— Угадай?
— Мура, у тебя такой голос, — заговорила Леночка радостно. — Сережка нашелся, да? Я угадала?
— Да! — чуть не закричала я.
— С ним все в порядке?
— Да, — снова ответила я.
— Что он говорит, где был?
— Ничего не говорит, молчит и молится, как арабский террорист.
— Скажи ему, что я рада, что он нашелся. Он знает, что это я звоню?
— Ну, конечно, уже понял.
— Мура, я сейчас к вам приеду. Или уже поздно? Да?
— Нет, нормально. Давай приезжай скорей.
— Только у меня знаешь что, у меня Витька куда-то пропал, — пожаловалась Леночка.
— Я тебе его найду, — пообещала я.
— Маш, мне соседка сказала, что к нам «скорая» приезжала. Вдруг с Витькой случилось что-то?
— С ним все нормально, приезжай скорее, он здесь, у нас, живой и здоровый. — Мне хотелось сделать ей сюрприз и не говорить, что Витька здесь, но я не стала ее мучить, потому что по себе знаю, как болезненна неизвестность.
— Он на машине? — спросила Леночка.
— Да.
— Тогда я свою не буду брать, приеду на такси.
Леночка приехала через полчаса. Она сразу бросилась обнимать и целовать Сережку, а только потом уже принялась за своего Витю.
Потом снова переключилась на Сережку и стала ругать его и расспрашивать одновременно, где он пропадал, и говорить мне, чтобы я не очень на него сердилась. Говорила она так, потому что ничего не знала, мы не стали ей пересказывать, что здесь было и что было вообще сегодня. К тому же, когда я думала, что могло случиться с нами и ее Витей в частности, мне становилось как-то не по себе.
И все остальное время, пока мы сидели у Сережки, Леночка была самой веселой по той же самой причине — потому что почти ничего не знала. А вот нам троим веселиться было не с чего.
Они, Витька с Леночкой, уехали примерно через час.
Мы остались с Сережкой вдвоем. Я думала, что он, может быть, теперь мне что-то расскажет. Нет, легче было бы Кощея Бессмертного уговорить рассказать тебе какую-нибудь сказку, чем вытянуть хоть что- то из Сережки, да Кощей как раз с удовольствием рассказал бы что-нибудь о себе, а Сережка — хоть бы слово.
И тогда я взяла и ото всей такой жизни напилась. Я пошла в магазин, купила большую бутылку вина и напилась. Мне, правда, для этого хватило двух бокалов. Я напилась первый раз в жизни и знаю, что больше этого никогда не повторится, потому что я такое стала от обиды и всего остального вытворять, что легче застрелиться, чем все это вспомнить, а уж пересказывать — это ни за что.
А потом, пьяная, я уснула.
Когда я проснулась, было уже не раннее утро. Сережка спал рядом. На мне были трусики и больше нечего. Сережка был одет полностью, то есть он был и в рубашке, и в брюках.
Он, наверное, сильно измучился за все те дни, сидел, сидел рядом со мной спящей и тоже уснул, даже не сумев раздеться.
Мне было обидно. Я наконец его нашла, а все плохое не прошло. И ночью мы просто спали, и больше ничего, но это я сама виновата, потому что не надо было напиваться.
Я, стараясь не разбудить Сережку, перебралась через него и пошла в ванную. А когда я вышла оттуда, то он был уже на кухне и готовил завтрак.
Я надела халатик, села за стол и стала ждать, когда он начнет меня кормить. Правда, есть мне совсем не хотелось.
Я только выпила кофе. А Сережка сидел и молчал и не спеша ел. Оказывается, он был такой голодный, что так, не спеша, он и съел все, что приготовил и для себя, и для меня.
Эта стерва Лилит, она что, она совсем не кормила его там?
— Сережа, — спросила я, — а ты, может быть, в нее, правда, влюбился?
— В кого? — спросил он.
— В нее, в Лилит.
— Я не знаю никакой Лилит, — сказал он.
— Хорошо, в ту девушку, которая тебя там держала.
Он промолчал, и я испугалась: а вдруг я угадала?
— Сережа, — сказала я, — а может быть, тогда мы станем хорошими друзьями?
— Ты с ней? — удивился он.
— Нет, мы с тобой. Ну, так всегда говорят, когда расстаются.
— Ты хочешь со мной расстаться?
— Не знаю, когда ты ответишь на мой вопрос, тогда я буду знать.
— Какой вопрос?
— Ты любишь ее?
— Кого, Маша?
