самостоятельности.
Добровольческая контр-разведка зорко следила за тем, чтобы не допустить сближения Быча с Петлюрой.
«Гетман всея Украины» Павло Скоропадский имел своих министров-резидентов как на Дону, так и на Кубани. В свою очередь и эти государственные образования отправляли к гетману послов, при чем посольство донское, на языке воскресшей старины, носило курьезное название «Зимовой станицы», сам же посол назывался атаманом ее. Вообще, обращение лицом к прошлому в самостийных областях доходило до того, что, например, грамоты Скоропадского донскому атаману оканчивались, как это практиковалось в древности, божественным словом «Аминь».
Персону «его светлости пана гетмана» в Екатеринодаре представлял некий галицийский пан, барон Боржинский. Доброволия до поры до времени его не трогала.
Поздней осенью дела гетмана пошатнулись, так как немцы, проиграв мировую войну, покидали Украину. Петлюра не замедлил выступить в качестве предтечи большевиков.
Весною, в период шатания на Дону Советской власти, гетманская Украина поспешила захватить, с помощью немецких войск, чуждые ей Донецкий и Таганрогский округа. Теперь, при шатании власти гетмана, Краснов поспешил ответить той же монетой. 8 ноября он издал приказ № 1458 в виде воззвания к украинцам:
«События, происходящие на Украине, захват власти в Харькове и Лозовой Петлюрой и Винниченко, мечтающими уничтожить русскую Украину и творящими насилия над верными украинскому правительству гражданами, беспорядки на железных дорогах, все эти обстоятельства в настоящее жуткое и тревожное время дали возможность большевикам на Украине поднять голову, и местами там снова началась кровавая расплата с честными и послушными закону людьми. Наши интересы тесно связаны с интересами Украины. На нашей границе в Украине лежат такие места, беспорядки и анархия в которых не допустимы, так как они грозят разрушением нашей железоделательной и угольной промышленности, грозят приостановкой подвоза к нам боевых припасов, наконец, могут остановить и наш железнодорожный транспорт. Само население этих мест просит внести тот порядок и успокоение, которые теперь водворены в земле всевеликого войска Донского.
Для того, чтобы анархия и большевистские банды не могли перекинуться через нашу границу и ударить нам в тыл в последнюю минуту нашей кровавой борьбы с большевиками, я получил согласие (?) занять частями постоянной армии некоторые железнодорожные узлы. В этих видах мною приказано выдвинуть передовые части в Луганск, Дебальцево, Юзов-ку, Мариуполь и Беловодск, чтобы сохранить полное спокойствие и обеспечить мирный труд на Луганском патронном заводе, в Дебальцевских железнодорожных мастерских, в Юзовских железоделательных и горных заводах и т. д.
Граждане Украины! Дон не посягнет ни на ваши земли, ни на ваши законы, ни на ваши права. Казаки являются к вам тем здоровым началом, которое поможет вам продолжать ваш мирный труд и жить совершенно спокойно, не опасаясь убийств и насилий разрушителей России и Украинской державы и злейших врагов свободы.
Рабочие! спокойно оставайтесь у своих станков и продолжайте свою работу. Никто не посягнет на ваши профессиональные союзы и организации, и никто не позволит злоупотреблять вашим трудом. Но горе тем, кто вздумает прельститься ласковыми и лживыми обещаниями безответственных комитетов и советов. Если среди вас явятся люди, которые посягнут на новую безвинную казачью кровь, горе им, потому что наш закон неумолим и беспощаден и наше правило — за одного убитого казака десятеро из тех, кто посягнул на его убийство».
Краснов по-соседски рвал клочья от Украины. Екатеринодарские «единонеделимцы», находясь вдали от нее, могли только сорвать украинский флаг, развевавшийся над домом, в котором помещалось посольство «его светлости».
Немного погодя Доброволия разгромила и самое посольство как в угоду Антанте, так и из своей ненависти ко всяким самостийникам. Эта шумная история произошла следующим образом.
Когда на Украине началась катавасия, секретарь посольства г. Поливан отправился на телеграф, где хозяйничали добровольцы. Их цензура распространялась даже на телеграммы Филимонова.
Г. Поливану, с помощью члена Рады сотника Жежеля, удалось снестись с одним из городов Украины и запросить, что там делается. Получив информацию, он уже хотел уходить, как вдруг на телеграф явился добровольческий офицер начальник связи, который потребовал предъявить ему переговорную ленту.
Поливан отказался и пошел к выходу. Начальник связи загородил ему дорогу.
Сотник Жежель, выйдя, наконец, из положения благородного свидетеля, протелефонировал об инциденте Бычу.
— Ленту выдать добровольческому представителю ни в коем случае не разрешаю. Если Добровольческая армия употребит насилие — это ее дело, — ответил Быч.
Жежель сообщил это распоряжение главы кубанского правительства начальнику связи, но тот не унимался.
— Вы говорили с украинскими повстанцами. Дайте ленту, — требовал он от г. Поливана.
— Я секретарь украинского посольства. Цензуру своих телеграмм нахожу оскорбительной и нарушающей международное право. Я не премину заявить протест в Париже, Лондоне и Нью-Йорке.
— Заявляйте хоть на луне. Дайте ленту.
— Прочесть — извольте.
— Я хочу взять у вас ленту и представить ее в штаб. Поливан категорически отказался.
Его арестовали.
Официальное сообщение штаба Добровольческой армии гласило, что причина ареста г. Поливана — его разговор по прямому проводу с повстанцами, враждебными Добровольческой армии, но текст телеграмм не может быть опубликован, так как находится у Быча. Быч же клялся и божился в Раде, что он и в глаза не видал этого текста.
Шедевром этого правительственного сообщения Добровольческой армии являлось указание на то, что украинские повстанцы враждебны ей. Еще не высунув носа с Кубани и покамест не имея ничего общего с Украиной, Доброволия заявляла игЬі огЫ, что Петлюра враг ей. Все враги.
Донской атаман. Кубанская Рада. Его светлость гетман Петлюра и Винниченко, не говоря уже о Грузии, Финляндии, Эстонии и т. д.
Добровольческая армия и ее особое совещание умели приобретать только врагов. Как древние римляне, они не смущались числом врагов, а только спрашивали, где они.
При полной бестактности и отсутствии политического чутья претензии Доброволии не знали пределов.
Вслед за секретарем добровольческая контрразведка посягнула и на самого барона Боржинского, подвергнув его временному задержанию, пока в посольстве производили обыск.
Креатура Деникина, атаман Филимонов, — посольство собственно состояло при нем, как главе кубанского государства, — заявил Боржинскому:
— Мы вас не можем оградить от оскорблений. Кроме того, отныне смотрим на вас не как на посла, а как на гостя.
Боржинский написал письмо на имя председателя Рады, которого известил о своих злоключениях и о своем намерении покинуть Кубань.
— Не признавать того или иного посла, тем более посла той державы, которая давала нам до последнего времени возможность держать в руках оружие, это факт, который называется разрывом дипломатических сношений, — сказал председатель Рады Н.С. Рябовол, огласив письмо. — После этого обычно следует объявление войны. Если вы к этому готовы, если желаете войны, если желаете создать 10 фронтов, тогда надо заявление Боржинского положить под сукно.
— Мы задались целью образовать государство путем сговора с другими такими же государственными образованиями, а каким путем идем? По какой-то роковой случайности от нас уезжают представители соседних держав. Остался один донской, и тот хотел уехать, так как газеты ругали его. Пришлось закрыть газету, чтобы удержать донского посла, — жаловался Быч Раде на Доброволию, которая выживала из Екатеринодара всех представителей самостийных государств.
Филимонов попытался утихомирить страсти.
