лицом подмащивала ему под бока сено. Лежа на бричке вверх лицом, солдат, казалось, оставался равнодушным ко всему, что делали вокруг него люди. Но вот он скосил глаза на сестру, пошевелил губами. Она взялась за флягу.
— Пить?
Солдат отрицательно повел глазами.
— По…ри…ся…бо…б…
Никакой не было возможности понять, чего он хотел. Однако сестра угадала. Но когда она стала поворачивать его на бок, тут же подмащивая ему сено, он снова заговорил:
— Гой… бо…о…
Дальше Анна не слышала. Толпа, отхлынув от бричек, потянула ее за собой.
Сначала ее, бросая из стороны в сторону, несло вниз, к переправе. Не было никакой возможности хоть как-нибудь направлять свое движение в этом потоке. Потом толпа отхлынула обратно и понесла ее обратно.
Выбравшись наконец из толпы, она по широкому булыжному проспекту стала подниматься в гору. Дальше от Дона меньше было людей, пустыннее на улицах.
Свернув в боковую улицу, Анна пошла вдоль решетки парка. За прутьями решетки совсем не было видно людей на желтых дорожках. Лишь и углу парка, под большими деревьями, стояли серые автомашины. Из зиявшей там в земле черной щели люди выносили и складывали в машины какие-то ящики, тюки.
Войдя в парк, Анна по вырубленным в земле ступенькам стала спускаться в щель. Пробегавший мимо обвешанный мотками телефонного провода человек прикрикнул не нее, чтобы она посторонилась.
В узком, покато уходившем под землю коридоре связисты снимали со стен кабель, девушка в гимнастерке скатывала зеленую дорожку. Откинув упавшие на лоб волосы, она посмотрела на. Анну сердитыми глазами.
— Скорое дорожку! — проговорил, набегая на девушку, молодой толстый военный таким тоном, словно в дорожке заключалось сейчас самое главное.
Тусклый электрический свет падал на земляные стены с проступившими на них каплями влаги. Справа и слева открывались сколоченные из досок двери. В крохотных, вырытых по бокам коридора комнатах военные шуршали сворачиваемыми картами.
— Прямой пока оставьте! — приоткрыв одну дверь, крикнул работавшим в коридоре связистам седой полковник. Его глаза скользнули по гражданской одежде. Анны.
— Вы откуда? — резко спросил полковник.
— Мне к Александру Александровичу, — сказала Анна.
— Это дальше, — другим тоном сказал полковник. Лицо его смягчилось. Он посмотрел вслед Анне. Потом прикрыл дверь.
В конце коридора падала светлая полоса из двери, открытой в большую комнату. Здесь было просторно. Сквозь обшитые досками стены не проступала сырость.
Стоял длинный стол. Шелестел вентилятор.
В комнате было четыре человека. Одетый в суконную толстовку мужчина, с крупным, монгольского типа лицом, разговаривал с генералом в комбинезоне. Третий, смуглый человек в штатском, то порывался вставить свое слово в их разговор, то опять откидывался на спинку стула.
Четвертый спал в стороне у стены, откинув на спинку стула голову с негустой темной бородой.
— Помните тех женщин, что копали ров? — спрашивал мужчина в толстовке. — Вдову с опухшими ногами помните?
Генерал поднял голову, но, встретившись с его взглядом, снова принялся со вниманием рассматривать свою обзелененную травой обувь.
— И с этого рубежа мы фактически уходим без боя.
— Нам, Александр Александрович, открыли фланг…
— Который можно было защищать на северо-западном обводе, — подхватил мужчина в толстовке. — Два противотанковых рва, — загибал он пальцы, — доты, минные поля, не считая стальных ежей, сделанных рабочими Сельмаша. Ворота на Кавказ — не только эпитет. Мы действительно открываем им ворота к кубанской пшенице, к нефти, к низовьям Волги!
Мигал свет, потрескивали подпиравшие земляной свод балки.
— И главное, никакого смысла, — продолжал мужчина в толстовке, поднимая глаза на карту, занявшую всю стену комнаты. — Оставлять укрепления и такие естественные рубежи, как Дон и Северский Донец, и отходить в степи. Какие соображения? — спросил он, отворачиваясь от карты и сердито встречаясь со взглядом генерала.
Генерал пожал плечами.
— Где, дескать, вам понять, штатским. (Генерал покраснел.) Мне, генерал, эта философия была знакома и в мирной жизни. Провинится какой-нибудь деятель и принимает глубокомысленный вид. А на поверку выходит — опростоволосился, кишка тонка, прошляпил. И приказ подписан?..
— Командующим группой.
— Отойти, дескать, на новые, заранее подготовленные позиции.
Генерал развел руками. В глубине души он был согласен, что на имевшихся рубежах можно было задержать противника. Но по иронии судьбы он должен был не только выслушивать обвинения в том, в чем были виновны другие, но еще и защищать то, с чем не был согласен.
Где-то близко плескалась подпочвенная вода.
— Сымай жилу!
— Эту?
— Нет, это же ве-че… — перекрикивались в коридоре связисты.
— Ты говоришь, Саркис, оборудование погружено? — поворачиваясь к смуглолицему мужчине, спросил Александр Александрович.
— Через полчаса уходит первый эшелон.
— Ничего не оставили?
— Один хлам.
— На этом хламе они, — Александр Александрович сделал движение головой вверх и в сторону, — не смогут ремонтировать свои танки?
— Отвечаю головой, — смуглолицый приложил руку к груди.
— Ну, она-то тебе еще может пригодиться, — впервые скупо улыбнулся Александр Александрович. — Засаживай, Саркис, конструкторов, в пути разрабатывайте технологию, чтобы первый же поставленный на землю станок начал давать снаряды. — И, обнимая его за плечи, он повел его к видневшемуся в глубине комнаты другому выходу. — Коммунистам скажи, что обком вверяет завод в их руки! — крикнул он уже вдогонку.
Еще некоторое время он смотрел в ту сторону, склонив голову набок. Удаляясь, глохли шаги. Вновь стало слышно, как булькает где-то вода.
С грустным лицом он ходил взад и вперед по комнате вдоль длинного стола. В многочисленных ответвлениях не прекращалась суета. Через большую комнату в смежную прошел толстый молодой комендант в сопровождении двух солдат, и солдаты пронесли оттуда к выходу скатки серых одеял, перевязанные красным телефонным шнуром стопы книг, складную, с брезентовым ложем, койку. Александр Александрович, останавливаясь, взглядывал на проходивших сердитыми глазами, но, ничего не сказав, опять начинал размеренно ходить по комнате.
Он бы, пожалуй, и еще молчал, если бы не новый звук как-то по-особенному резко зазвонившего в смежной комнате телефона. Оттуда выбежал помощник с одутловатым бабьим лицом.
— Товарищ член Военного совета, вас по ве-че…
— А-а. — взглянул на него Александр Александрович и быстрыми шагами прошел в смежную комнату. — Я вас слушаю, товарищ маршал, — сказал он там громко.
При этих словах генерал встал и уже не садился. Помощник, сделав страшное лицо, зашикал, замахал руками на коменданта и на солдат, хотевших пройти через комнату за новыми вещами. Те попятились в коридор.
