наблюдал драку между Давидом и Сергеем.
Прослышав о том, что убит постоялец, этот охранник явился к следователю. И сам лично поведал о вчерашней драке. Вот гад принципиальный! Никто его об этом не просил. И чего сунулся?
— Вот этот субъект нашего-то покойничка изрядно отделал, — рассказывал он, указывая на Давида обвиняющим перстом. — Сам лично видел. Конечно, и ему тоже досталось. Но все-таки именно покойник от него драпал. А не наоборот.
Подруги попытались уточнить тот факт, что покойник драпал вовсе не от Давида, а от проезжавшей мимо патрульной машины. Но их никто не стал даже слушать. Общественное мнение сформировалось не в пользу Давида. После рассказа об утренней драке у следователя практически не осталось сомнений в том, виновен или не виновен Давид. Виновен! Эта мысль отчетливо читалась на физиономиях следователя и его оперативников.
Единственное, что затрудняло им работу, был нож в груди покойника. Этот нож ни сам Давид, ни Робин, ни Аня, ни подруги не желали признать.
— Не мой это нож! — решительно заявил Давид. — Впервые вижу.
— Посмотрите хорошенько! Может быть, вспомните?
— Что вы говорите? Если нож не мой, то зачем мне говорить, что он мой!
— Смотрите! — пригрозил Давиду следователь. — Мы все равно найдем людей, которые вспомнят, что видели этот нож у вас.
— Это не мой нож. И он никогда не был моим. А если вы даже найдете свидетелей, которые подтвердят обратное, то эти люди будут лгать. И я прямо так и заявлю.
Тогда следователь сменил пластинку.
— Может быть, бывая в гостях, вы видели этот нож у кого-то из ваших знакомых?
Этот вопрос был почему-то задан Робину. И тот задумался.
— Вообще-то, рукоятка знакомая, — произнес он наконец.
— Вы знаете, чей это нож?
— Не сам нож. Но такой узор встречается на очень многих ножах в нашем поселке.
— В вашем поселке? В Горской?
— Да. Эти ножи делал один старый мастер. Вернее, он ковал, а сын у него был резчик по кости. И этот узор был одним из его любимых.
— Фамилия и имя мастера! Назовите их нам!
— Бесполезно, — покачал головой Робин. — И он, и его сын давно скончались.
— Убиты?
— Нет, скончались вполне мирно. Старик от старости. Ему было уже за сто лет. А сын по болезни. Но ему тогда уже тоже было за восемьдесят.
— Значит, это очень старый нож?
— Ему может быть и тридцать, и все пятьдесят лет.
Подруги слушали и мотали на ус. Значит, след убийцы снова ведет в Горскую. Нож, которым был убит Сергей, прибыл именно оттуда. А раз так, не рассказать ли следователю о тех событиях, которые имели место в поселке?
— Два убийства в поселке? — не поверил своим ушам следователь. — И еще одно, которое хотя и произошло в Тбилиси, но может быть связано с первыми двумя? Так как убит сын и наследник. Ничего себе! Или вы шутите?
— Разве такими вещами шутят? — возмутилась Аня.
— Не знаю, не знаю. Но все-таки наш покойный молодой человек не был ни родственником первых двух покойников, ни их знакомым.
— Да, не был. Но он был женихом Ани, а Аня — жена Давида. А Давид — племянник покойного дяди Нико.
— Да, еще к тому же Сергей сказал нам, что видел, кто убил дядю Нико и тетю Изольду.
— Видел? В самом деле? Очень интересно. А кто именно убил, он не намекнул вам?
— Нет. Обещал все рассказать при встрече.
— Все ясно. Но убийца его опередил. И рассказать ваш знакомый никому и ничего не сможет, — сокрушенно покачал головой следователь. — Жаль, очень жаль.
— Так вы отпустите моего мужа?
— Рад бы, да не могу. До тех пор, пока мы не выясним, есть или нет его отпечатки на ноже, он останется у нас.
— Отпечатков Давида там быть не может! Это не наш нож!
— А вот это мы и будем выяснять.
— И долго?
— Пока трудно сказать. Постараемся сделать все побыстрей. Вы поймите, нам тоже не интересно держать невиновного человека за решеткой. Но пока мы не докажем, что он не виновен, он останется у нас.
— Крайне порочная практика! — заявила Кира.
— В самом деле, разве можно задерживать человека по одному только подозрению?
— Это произвол!
В ответ следователь только развел руками. Мол, что поделаешь? Не я это придумал, не мне и отменять. Так что возвращение в родной дом доставило Ане мало радости. Любимый муж был задержан и отправлен за решетку. А бывший жених и вовсе убит. Подумать только, недавно за нее ломали копья сразу два видных мужчины. Драку устроили! Синяков друг другу насажали! А прошло чуть больше суток, и она осталась совершенно одна. Как непредсказуема жизнь! И как жестока!
— Что ты снова ревешь? — рассердилась на нее Леся. — Все ведь закончилось хорошо.
— Где же хорошо? Давид за решеткой!
— А было бы лучше, если бы Сергей его пришил? Или оставил умирать в какой-нибудь каменоломне?
— Нет, не лучше, но…
— Ну и нечего судьбу гневить. Давида отпустят. Сергей больше не причинит тебе никакого вреда. Будете вы с Давидом жить-поживать и добра наживать еще долгие-долгие годы.
Мало-помалу им удалось утешить Аню. На улице уже светало. С того момента, когда они нашли труп Сереги и вызвали полицию, прошла целая ночь. Сначала полицейские осматривали место преступления. Потом допрашивали свидетелей. Потом примчался Давид. Кстати, домой подруги вернулись на машине Давида. Не бросать же ее у гостиницы. Достаточно уже того, что они оставили там самого Давида.
За рулем сидела Кира, а Анька уныло смотрела в окно на проплывающие за ним виды. Теперь на молодую женщину нашел приступ самобичевания.
— Я подлая тварь! — уныло твердила она. — Это из-за меня Давид в тюрьме!
— Глупости.
— Нет, не глупости! Он там из-за меня. И я должна его вытащить!
— И как?
— Девочки! Вы должны найти убийцу Сергея!
— С какой это стати? — изумилась Леся. — Честно тебе скажу, мне этот твой жених совсем не понравился. И кто бы его ни убил, он оказал этому миру огромную услугу!
— Все так! Но ведь могут обвинить Давида!
— Следователь разберется.
Некоторое время Аня молчала, снова глядя в окно. Но потом решилась и, повернувшись к подругам, произнесла:
— Девочки, я вам не сказала самое худшее.
— Что еще?
— Насчет ножа.
— Насчет какого ножа?
— Ну, ножа, который нашли в Сереге.
— И что с ним? Вроде бы все уже обсудили.
