Сейчас, пережевывая хлеб с мясом, она размышляла над словами бабушки, привидевшейся ей в двух снах. По опыту Инга знала, что бабушка всегда говорила дело – давала подсказку или сообщала что-то важное. Беда была в том, что информацию еще предстояло расшифровать.
Теперь Инге лишний раз напомнили о том, чтобы она не употребляла свои способности кому-либо во вред. И, самое главное, бабушка намеками коснулась эпизода в прошлом, о котором девушка действительно старалась забыть. Завалила воспоминание камнями-событиями и запрещала себе даже мысленно приближаться к завалу. К сожалению, Инга ошибочно посчитала, что это Лёке грозит опасность от человека, совершившего в прошлом насилие, – по аналогии с собой. А что, если она и не ошиблась вовсе, а лишь неправильно предположила, что этот преступник – из Лёкиного прошлого? А на самом деле он – из ее прошлого, заваленного камнями-событиями?
От таких предположений Ингу бросило в жар. Она по своей привычке вскочила с места и, забыв об остывающем чае и надкушенном бутерброде, заходила взад-вперед.
Это что же получается, что Лёку мог убить тот человек, который когда-то причинил зло Инге? Девушка мысленно подсчитала время, прошедшее со дня суда. Около пяти лет. Преступнику и дали тогда пять лет. Он может уже быть на свободе.
Рука непроизвольно потянулась к пачке, валяющейся на подоконнике. Дрожащими пальцами Инга выбила сигарету и сунула ее в рот не тем концом. Опомнилась только после того, как безуспешно попыталась прикурить.
Как бы узнать наверняка, на свободе этот человек или все еще за решеткой? Потому что если он на свободе, то Инга в любой момент может с ним встретиться.
Час от часу не легче. Инга стянула джемпер и, оставшись в одной майке, помахала на себя ладонями. Нет, жар шел не снаружи, а изнутри.
Что там еще сказала бабушка? Предупредила, что она может ошибочно подозревать в своих несчастьях человека, причастного к ее прошлому. «Ищи другое ядро! Не подставное!» – так и сказала бабушка.
И как это понимать? Вот только что Инга предположила, что преступником, совершившим убийство Лёки, мог быть насильник из ее, Ингиного, прошлого (о том, какой кривой соединились их три судьбы, Инга сейчас предпочитала не думать – и так достаточно ребусов).
– Ищи другое ядро. Не подставное, – повторила вслух Инга, повертела в пальцах дымящуюся сигарету и решительно раздавила ее в пепельнице.
Без помощи не обойтись. Девушка решила позвонить своей давней приятельнице и коллеге Любе.
Виделись они нечасто, раза три в год, созванивались тоже редко, но Инга всегда могла рассчитывать на добрый прием и дельный совет. Люба Ингу любила – как дочь, которой у нее никогда не было, но о которой мечталось всю жизнь. Любе уже под пятьдесят, замуж она не выходила – не потому, что не брали, а потому, что не хотела, такая у нее была установка. Хотя поклонников у нее и сейчас имелось много: от Любы исходила особая магическая привлекательность, хоть красавицей женщина не была. И Инга иногда задумывалась, а не помогает ли себе Любовь в делах сердечных магией? Вполне возможно.
Инга отвечала приятельнице взаимностью, тянулась к ней не то чтобы как к матери, но как к старшей сестре точно. Обязательно дарила что-то к Новому году, на день рождения и Восьмое марта. Собственно говоря, лишь в эти дни, если не случалось каких-то других экстренных поводов для встреч, они и виделись.
Люба оказалась дома и, услышав Ингин голос в трубке, немедленно пригласила ее в гости. На это Инга и надеялась.
Люба проживала в районе «Бауманской», и Инге удобно было ехать на метро. Но девушка решила взять машину – подарок брата и Алексея. Позавчера Лара передала ей ключи, документы и отвезла на стоянку, где и дожидалась своей хозяйки новенькая «Тойота» цвета «мокрый асфальт». Теперь Инге удобней было перемещаться по городу, в частности ездить к брату, потому что иначе добираться до больницы приходилось с двумя пересадками на метро, а потом еще и ехать автобусом.
Люба встретила ее, как всегда, при полном параде. Старшая подруга считала, что настоящая женщина без макияжа, прически и маникюра даже домашнему коту не должна показываться. Поэтому Любу никогда нельзя было застать врасплох: она всегда была умело, почти незаметно накрашена – не ради собственно наличия на лице косметики, а ради того, чтобы выглядеть ухоженной, – причесана, одета так, будто собиралась куда-то выходить, и обязательно – в туфлях. Даже дома Люба носила каблуки. Инга, любившая удобную обувь, согласна с подругой не была, но не спорила, а молча улыбалась, когда Люба необидно выговаривала ей за то, что Инга «сводит свою красоту и грацию на нет», предпочитая туфлям на шпильке удобную обувь без каблуков. «Я и так высокая», – отшучивалась Инга.
– Ну, что у тебя стряслось? – сказала Любовь, разливая по фарфоровым сервизным чашкам мятный чай.
Сидели они в маленькой гостиной, обставленной по вкусу хозяйки – с мягкими креслами, картинами на стенах, персидским ковром на полу и кружевными салфетками на блистающих чистотой поверхностях.
– Много чего, Люба, – ответила Инга, даже не удивившись тому, что приятельница поняла, что пожаловала к ней гостья не просто так, а с бедой.
И рассказала подробно о событиях последних дней, начиная с увиденной заметки об убийстве Лёкиного менеджера. Она старалась не упустить ни одну деталь. Люба слушала ее молча, кивая в такт, с непроницаемым выражением лица, как привыкла выслушивать своих клиенток.
– Знаешь, я и без диагностики могу тебе сказать, что происходит, – ответила Люба после долгой паузы, во время которой задумчиво взбалтывала чаинки на дне своей чашки. – Не знаю, помнишь ли ты одну из наших сестер, Марьяну, рабочее имя которой было Госпожа Милена?
– Знакома с ней не была, никогда не пересекалась даже в разговорах, но где-то слышала, как кто-то ее упоминал.
– Она закончила практиковать года два назад. Где она сейчас и чем занимается – неизвестно. По некоторым данным, просто вышла замуж, родила ребенка и живет себе семейной жизнью, оставив свое дело. Но на то, чтобы она бросила практиковать, были веские причины.
Она тоже была, как и мы, белой ведьмой. По силе – середнячок. Особых талантов за ней не водилось, умела лишь делать то, что может и каждая из нас: обереги, снимала порчу и сглаз, отводила последствия неудачных приворотов, заговаривала на удачу и так далее. Жила себе тихо-мирно, пока не случилось то, что положило конец ее практике. Не помню уж, с чего все началось. Версий ходило много. По одной из них, в нашем закрытом виртуальном клубе ведьм появился некий пользователь или пользовательница (кто это был на самом деле – девушка или парень, так и не удалось узнать, разговоры он (или она) строил так, чтобы сложно было угадать его пол, плюс умело путал), сейчас уже не помню его виртуальное имя. Но мне почему-то о том пользователе думается как о парне, поэтому буду рассказывать в мужском роде. С Миленой у него вышел конфликт на почве защит. С чего началось – не помню. Но закончилось тем, что этот неведомый маг взломал все защиты, которые установила Милена. Некоторые – грубо, чтобы показать простоту работы, некоторые – ювелирно, тонко, дабы продемонстрировать, что он в этом деле – талант. Хотя защиты у Милены были несложные. Но все равно, согласись, неприятно, когда с тобой поступают так. Причем история стала известна всем. Взломщик, или, как мы его прозвали – хакер, обнародовал ее.
И хоть с Миленой он обошелся мягко, просто публично показав, что как маг она слаба, она вынуждена была оставить практику, так как ее репутация была полностью разрушена.
Потом этот хакер исчез и не появлялся долгое время. Мы о нем, если честно, уже и забыли. Правда, так и не выяснили, как он на наш закрытый форум попал.
– Так хакер же!
– Ну да, точно. Похоже, все его таланты – это умелое взламывание чужих защит.
– Думаю, что не только это, – грустно усмехнулась Инга. – Он не только мои защиты сломал, но еще и внес, если выражаться компьютерным языком, вирусную программу. То, что происходит с моими близкими, – это не просто результат снятой защиты. Это действие чужеродного вмешательства. После твоего рассказа я склоняюсь к тому, что мне на хвост сел этот неведомый хакер. Хоть я и сама предположила нечто подобное. Правда, не знаю, где и как скрестились наши дорожки, чтобы он вот так взялся за меня.
– Какие-нибудь меры ты предприняла?
– Сняла защиты с детей – дочки моего любимого человека и племянника. До деток хакер еще не
