– Да, мой мальчик. Ты очень похож на Паоло. Когда я увидела тебя в больнице, я чуть не лишилась чувств. Я знаю, ты не Паоло – мой мальчик утонул, когда ему не было семи лет, но я всегда представляла, что он, когда вырастет, будет таким, как ты. – Анна встала и, подойдя вплотную к Ивану, положила руки ему на плечи. Она смотрела ему в глаза, и он не в силах был отвести свои. Он знал, она не хочет, чтобы он это делал. – Я всю ночь молилась. Я просила Мадонну избавить меня от этого наваждения. Я спрашивала у нее: скажи, это проделки дьявола? Но зачем ему нужно искушать меня? Чтоб довести до исступления и забрать мою душу? Души исступленных для дьявола легкая и желанная добыча. Я так боюсь стать добычей дьявола – ведь если я попаду в ад, я не встречусь с моим мальчиком. О, Господи! – Анна сжала руки в кулаки и с силой стукнула ими по спинке кресла, на котором сидел Иван. – Я так боюсь козней дьявола, а Мадонна не хочет дать мне совета. Ты… ты не Паоло, скажи мне?
– Меня зовут Иван. Если хочешь, называй меня Яном, – последнее время меня многие так зовут.
– Ты не Паоло, – эхом откликнулась Анна. Она ссутулилась и отошла, повернувшись к Ивану спиной.
– У меня не было матери. Я всю жизнь мечтал о ней. Подойди поближе.
Он протянул к ней руки и попытался встать… Голова закружилась вдруг в бешеном ритме, и на несколько секунд он потерял сознание.
– Паоло, Паоло, Паоло… – звучало вокруг. Он вспомнил, что слышал это имя как бы в бреду, когда лежал в больничной палате. И медленно открыл глаза.
– Мама… Я так давно тебя ищу. Где ты была все это время? – сказал он вдруг на чистейшем итальянском, хотя всегда говорил на нем с акцентом. И снова потерял сознание. На этот раз надолго.
Теперь Анна ни на секунду не отходила от него. Он много спал. Проснувшись, тянулся к ней, как ребенок. Анна бросила работу в больнице. Она объяснила ему, что работала там только от тоски, – у нее были кое-какие капиталы, к тому же помогал брат.
– Он считает себя виноватым в смерти моего мужа, – рассказывала Анна. – Он говорит, что должен был предупредить Адриано, чтобы тот успел скрыться. Но не сделал этого. – Замявшись на секунду, она продолжила: – Адриано со мной плохо обращался, и Пьетро это знал. Святая Мадонна, я не хотела его смерти, но когда они внесли его в дом и я увидела его вонючую кровь, я готова была задушить убийцу в объятиях. Мне пришлось притворяться и носить траур. Я себя за это презираю. Но я боялась родственников Адриано – они бы утопили меня в море, если б догадались о моей радости. О, Мадонна, прости!..
Когда Анна уходила, Иван лежал и думал. Он ловил себя на том, что теперь и думает по-итальянски, хотя не помнил, на каком языке думал в последние годы, – ведь говорил он на нескольких. Он еще раньше замечал за собой одну особенность: любая, даже самая необычная обстановка быстро становилась для него привычной. Это началось в Афгане, когда они с Игорем, двое оставшихся в живых из отряда десантников, сброшенного на плато в окрестностях Кандагара, попали в плен к моджахедам. Через неделю Иван уже вполне сносно объяснялся со своими конвоирами на их языке – это был пашто – и, глядя на них, исступленно творящих молитвы Аллаху под бомбежкой либо минометным огнем, вдруг понял, что сам мысленно к нему обращается. Он обратился к Аллаху в ночь перед тем, как их с Игорем должны были казнить. Помнится, поднялась пыльная буря. Они бежали под ее надежным покровом, сумев даже прихватить с собой оружие и съестные припасы. И команда судна, состоявшая главным образом из греков, тоже почти сразу приняла его за своего. Что удивительно, он и сам чувствовал себя среди них своим. Так было на всех судах.
Он лежал и смотрел в окно. Он ждал Анну. Такое с ним было впервые.
Она показала ему комнату Паоло, его книги, игрушки, велосипед. Она рассказывала ему о нем все что помнила. А помнила она немало, поскольку была одиноким человеком и жила воспоминаниями. Анна попросила Ивана рассказать о его детстве. Он сбился через минуту. Он вроде ничего не забыл. Он помнил, как звали его родственников, помнил, где что стояло в квартире в Москве и в доме отца в Плавнях. Помнил лица друзей, знакомых, какие-то события из своей жизни. Но это была чужая жизнь, и ему совсем не хотелось о ней говорить.
Зато он любил слушать Анну.
– Ты говоришь, что встретила меня через год после смерти Адриано. Мне кажется, я не мог появиться раньше именно из-за него, – как-то сказал он.
Она крепко прижала его к себе…С паспорта, который принесла ему Анна, на него глянуло знакомое лицо.
– Знаешь, а он мне нравится, этот Паоло, – сказал он, всматриваясь в фотографию. – Отличный парень.
Он поднял глаза на Анну и улыбнулся.
Она возила его к родственникам, каждый раз к новым. Казалось, весь город был населен родственниками Анны Каталаньи.
– Паоло нашелся, – говорила она им с порога и вела его в глубь комнаты. – Он тогда не утонул. Мы ведь так и не нашли его тела, помните? Его возвратила мне святая Мадонна. Мой Паоло… Смотрите, какой он красавец.
Они разглядывали его – доверчиво и не очень. Но всем без исключения он нравился. Это было видно по их лицам.
В машине Анна говорила:
– Они хитрые. Но я заставлю их поверить. И Пьетро хочет, чтобы они поверили. И тот человек Скарафаджио, который распорядился убить Адриано, он тоже хочет, чтоб они поверили. Так что им придется это сделать.
Она купала его. Он был еще слаб, и Анна боялась, что ему может сделаться плохо.
– Я помню эту родинку. Она была с маковое зернышко, а теперь стала почти с вишневую косточку. О, я очень хорошо помню эту родинку. – Она прижималась к ней щекой. – У моей матери была родинка на этом месте. Моя мать была урожденная Джиротти. Это очень древний и славный род.
Она намыливала ему спину рукавицей, сплетенной из какой-то жесткой травы. Он думал о том, что многие из парней, с которыми он ходил в плавание, брали с собой фотографии матерей. Он сказал Анне:
– Я хочу, чтобы ты сделала свое фото.
