Я опешил. Я попытался опять прижать ее к себе, но она больно толкнула меня в грудь кулаками. Во мне проснулся зверь. Я набросился на нее. Борьба длилась минуты две. Я овладел ею… Она снова обмякла. Губы ее, искусанные мной до крови, шептали: «Люблю… люблю…»
Потом она сказала, поправляя юбку:
– Ты настоящая немецкая скотина. Я вас такими и представляла.
Когда мы вернулись, гости уже разъехались. Клаудиа стояла перед зеркалом в прихожей.
Лорхен тут же ушла к себе. Клаудиа положила руки мне на плечи и привстала на цыпочки, намереваясь поцеловать. Я отвернулся.
Она пожала плечами. Она была у меня в спальне в прошлую ночь и в позапрошлую тоже, хотя я уже целую неделю беспрестанно думал о Лорхен. Я решил закрыться сегодня на ключ.
В ту ночь мне не спалось. Я думал о словах Лорхен. Я знал, что русские считают нас скотами, но раньше меня это не задевало. Сказанное же Лорхен задело. Надо объяснить ей, что это не так. По крайней мере по отношению ко мне. Она ведь сама предложила прогуляться. Неужели она не знает, чем чревата для девушки прогулка при луне с молодым здоровым мужчиной?
Впрочем, конечно же, не знает – ведь я ее первый мужчина.
Я пошарил ногой в поисках комнатных туфель, надел халат.
В доме было холодно, хотя топились все четыре печи. Мой денщик Себастьян, которого я звал Бахом, спал в маленькой комнатке возле кухни. Он вставал раза два или три за ночь, чтоб проверить, не погасли ли печи и подсыпал в них уголь.
Дверь в ее комнату была приоткрыта.
Я знал, что Лорхен спит на диване с высокой спинкой и полочками наверху. Она не убирала постель и днем, лишь накрывала ее ватным одеялом. Луна высвечивала середину комнаты, превращая темноту по углам в настоящие сгустки смолы. Приглядевшись, я увидел, что диван пуст.
– Лорхен! – тихо окликнул я и добавил немного погодя: – Прости меня.
Мне никто не ответил.
Я достал из кармана спички. В комнате было много мебели, и сейчас каждую тумбочку и комод я принимал за Лорхен. Но ее нигде не оказалось.
Пошла жаловаться Клаудии, подумал было я. И тут же понял, что Лорхен никому не расскажет о том, что сегодня случилось.
Я уныло поплелся к себе, лег и закурил. Эта девушка слишком уж завладела моими мыслями. И это заметно со стороны! У меня могут быть крупные неприятности.
Нас старательно готовили к отправке в Россию. В брошюрах, которыми нас щедро снабдили, солдату фюрера (а мы все, включая офицеров Генштаба, назывались солдатами фюрера) строго-настрого запрещалось заводить романы с жителями оккупированных территорий. Насиловать, пользоваться услугами продажных девок особо не возбранялось – настоящий воин на какое-то время может забыться от смертельной опасности в объятиях женщины.
Я заснул уже под утро, мой денщик Бах с трудом разбудил меня.
Людвиг вызвал меня к себе в кабинет и сообщил, что минувшей ночью на Ермаковской улице зарезали патрульного. Кто-то вонзил ему нож в спину. Людвиг показал нож: длинный, с деревянной ручкой. Обыкновенный кухонный нож.
Мне было поручено заняться расследованием.
Когда я пришел домой, сестры сидели на кухне. Лорхен куталась в дырявый пуховый платок. Клаудиа улыбнулась мне и предложила тарелку супа с пшеном.
– Я заходил к тебе ночью попросить у тебя прощения, – сказал я Лорхен по-немецки, надеясь, что Клаудиа не поймет. – Где ты была?
– Мы спали с сестрой. – Лорхен подняла на меня свои большие голубые глаза. – У меня в комнате ужасно холодно.
Клаудиа произнесла что-то по-русски. Лорхен ответила ей и перевела на немецкий:
– Она спрашивает: нашли убийцу? Я ответила: не нашли. Я не ошиблась?
– Не нашли. Но обязательно найдем. Порядок в городе будет ужесточен. Кое-кого из мирных граждан посадят за решетку, кого-то отправят в Германию в трудовой лагерь. Партизаны избрали опасную тактику.
– Это не партизаны. Это я его убила, – спокойно сказала Лорхен.
– Странная выдумка. Никто не поверит, что это могла сделать хрупкая женщина. Чтобы вонзить между лопаток одетого в меховой полушубок солдата нож, нужна мужская сила.
Клаудиа снова что-то спросила, и Лорхен, ответив ей, перевела:
– Она тоже считает, что это сделала я – еще в детстве я гуляла в полнолуние по крыше, но ничего не помню.
– Бог с ним, с этим патрулем, – сказал я. – Мне нужно с тобой поговорить, Лорхен.
Клаудиа вышла из кухни, словно поняла, что я сказал. Мы остались вдвоем.
– Лорхен, я вел себя, как последняя скотина, и прошу у тебя…
– Ты вел себя, как настоящий мужчина. Мужчина моей мечты. Если бы ты вел себя иначе, я бы тебя возненавидела. И себя тоже.
Но я все равно попросил у нее прощения.
