— Вот и нужно нам с тобой увидеть само письмо, — сказала Мариша. — А еще лучше его прочесть.
— Сама об этом же мечтаю, — призналась Инна. — Но вся беда, что Топорков письма изымает как вещественные доказательства.
— А кто из нас еще к нему на допрос не ходил? — живо прикинула Мариша.
— Только вон тот седовласый господин, — тихо ответила Инна, кивая в сторону диванчика, где в одиночестве примостился неизвестный подругам мужчина. — Ему стало плохо с сердцем, и он отпросился немного полежать.
— Но сейчас его, видимо, отпустило, — заметила Мариша. — Раз он присоединился к остальным и ждет своей очереди для допроса.
Подруги переглянулись и разом решили, что ни за что нельзя позволить Топоркову изъять последнее анонимное письмо, находящееся, по всей видимости, у седовласого господина. Поэтому подруги резво подскочили к пожилому господину и не без некоторого труда — он, видите ли, пригрелся у камина — увлекли его подальше от комнаты, которую Топорков временно переоборудовал в кабинет для допросов.
— Вы ведь дядя Галины? — наудачу спросила у седовласого мужчины Мариша.
Но, как всегда, ей повезло.
— Как вы узнали? — поразился мужчина, не отрицая своего родства с бывшей женой Павла.
— Фамильное сходство, — соврала Мариша, которая понятия не имела, как выглядела при жизни Галина. — Вы с Галиной просто очень, очень похожи.
— Да, я ее дядя по отцовской линии, — признался мужчина. — Думаю, что милиция быстро разберется, кто здесь кто. Так что тайны из своего имени я делать не собираюсь. Позвольте представиться — Владимир Иванович Орехов.
Девушки, в свою очередь, тоже представились.
— А что случилось с вашим братом? — спросила Мариша. — Почему он сам не смог приехать? Он снова заболел?
— Вы сами ответили на свой вопрос, — грустно кивнул Владимир Иванович. — После смерти племянницы брат стал сдавать. Только вот это письмо поддержало его силы. Он позвонил мне и буквально умолял поехать с ним. Я человек одинокий, мне отпрашиваться не у кого. Детей у меня нет, Галина была нашим общим ребенком. Мы все так ее любили! Я и подумал, что обязан съездить с братом. Но увы, по дороге выяснилось, что дух моего брата все-таки сильней, чем его плоть. И вместо заказника мне пришлось отвезти брата в больницу.
— И?.. Простите, он жив?
Владимир Иванович грустно улыбнулся.
— Врачи сказали, что ему осталось жить не больше месяца. Сердце очень изношено. Тахикардия и стенокардия просто чудовищные. Сосуды у моего брата тоже в ужасающем состоянии. Врачи просто удивлялись, как он до сих пор живет. Разумеется, брат знал о состоянии своего здоровья. Он позвал меня к себе в палату и заставил поклясться, что я отомщу этому мерзавцу, как он называл Павла, за Галину.
— И вы согласились? — затаив дыхание, спросила у него Инна.
— На такие вопросы я вам не отвечу, — сказал Владимир Иванович.
— И не надо, — поспешно сказала Мариша. — Вполне достаточно того, что вы здесь. А раз вы тут, значит, собирались выполнить последнюю просьбу вашего брата.
— Все это письмо! — с досадой воскликнул Владимир Иванович. — Мой брат уже почти оставил эту ужасную мысль о мести. Здоровье не позволяло. Но тут… Он словно заново пережил то ужасное время, когда Галочка…
И тут голос его прервался. Похоже, дядя и в самом деле нежно любил племянницу.
— Кстати, о письме, — осторожно сказала Инна. — Все только и твердят что об этих письмах, из-за которых они тут. Нельзя ли и нам на него взглянуть?
— Вы что, хотите сказать, что не получали таких же писем? — удивился Владимир Иванович.
— Нет, — покачали головами подруги. — Мы тут по личной инициативе. У нас подруга вышла замуж за Павла.
Владимир Иванович не стал бесполезно повторять подругам о том, что личная инициатива не всегда бывает полезна. Кажется, он все понял. Но за письмом в карман полез довольно охотно и, покопавшись в кармане, достал его.
— Вот, читайте, — сказал он подругам.
Подруги вцепились в письмо с двух сторон, но оно их откровенно разочаровало отсутствием почерка. Письмо было написано печатными буквами синей шариковой ручкой и содержало в себе всего одну строчку, информирующую, что Павла Аистова можно застать в заказнике «Лесное», где он будет жить крайне уединенно, и с ним легко можно будет потолковать о прошлом. Подписи не было, вместо нее были нарисованы то ли голубиные, то ли аистовы крылышки.
— Очень милая картинка, хотя и не совсем понятно, при чем тут крылышки, — сказала Инна. — Хотя, может быть, писавший намекал на фамилию Павла.
— Я тоже не очень понял, в чем тут дело, но мой брат был уверен, что Павел — настоящий дьявол. А это письмо послали некие люди, которые объединились в своеобразный союз, чтобы не позволить Павлу и дальше измываться над беззащитными женщинами, попавшими в плен его чар.
— Но вы уверены, что письмо предназначалось именно вашему брату? — спросила Мариша.
— Ошибки быть не могло, — покачал головой Владимир Иванович. — На конверте стояло имя моего брата. А вот адреса не было. Ясно, что нашлись наконец люди, которые решили положить конец этому беспределу под именем Павел!
— Но ваша племянница… — начала говорить Мариша, но Владимир Иванович ее перебил.
— Она тоже совершенно перестала соображать, что к чему, когда познакомилась с этим человеком! — сказал он. — Галина знала, что здоровье у нее слабое и врачи категорически запретили ей иметь детей. Для Галины попытка выносить ребенка была равносильна самоубийству. Она это знала, вся наша семья это знала, Павел, разумеется, тоже был в курсе. Мы все не раз предупреждали его об этом еще до их свадьбы. Твердили, что детей у них быть не может. Заклинали Павла подумать. Однако он сказал, что все понял, но так любит Галину, что обойдется и без детей. Мы успокоились, но вдруг узнали страшную новость. За несколько месяцев Павел успел так запудрить мозги нашей девочке, что она твердо решила рожать. И уже была беременна. Родители пришли в ужас. Врачи только руками развели, они не могли насильно заставить Галину отказаться от ее самоубийственного намерения. Павел же уверял, что все будет хорошо, он обожает Галину, она обожает его, и с ребенком все получится отлично. Но вышло так, как предсказывали врачи. И Галина умерла, так и не доносив ребенка до положенного срока.
— Но зачем Павлу нужен был этот ребенок от Галины? — воскликнула Инна. — У него уже был сын от первого брака. И ожидался ребенок от еще одной женщины.
— Должно быть, Павел считал, что ребенок привяжет к нему Галину прочней, чем что-либо другое. Где-то могу его понять. Я и сам очень хотел иметь детей, но вот не получилось.
И Владимир Иванович сокрушенно покачал головой. Подруги переглянулись, но дядя Галины неожиданно продолжил:
— Так о чем я? Ах да, я мог бы понять Павла, если бы не одна деталь. От своей бабушки — матери ее матери — Галине досталось очень богатое приданое. Не думайте, это была не квартира, не машина, не дача. Это была коллекция ювелирных изделий, которые наша бабушка приобрела в разное время и иногда, как мне кажется, не вполне законным путем. Но как бы то ни было, теперь это не имеет никакого значения. Коллекция и в самом деле была великолепна. Многим из вещей место в Эрмитаже. И уж конечно, каждая из них стоила огромных денег. Поверьте, я и сам не бедный человек. Так вот, речь шла о многих сотнях тысяч долларов. И вскоре после смерти Галины зашел разговор об этих ценностях. Учитывая короткое время, которое Павел пробыл мужем Галины, мы потребовали вернуть основную часть коллекции нам. В семью. Но Павел в ответ показал нам завещание Галины, где четко и ясно указывалось, что всю коллекцию она оставляет своему мужу Павлу Аистову за его любовь, преданность и то счастье, которое он ей подарил. А нам троим — матери, отцу и мне — Галина оставляла по одной вещи из этой коллекции, которые Павел нам и вернул. В этом у меня к нему претензий нет. Но львиная доля все равно осталась в его руках.
— Всякое случается, — пробормотала Мариша.
