ловким толчком придала папке правильное направление. Даниил уже поджидал мэра с ножницами в руках. Перерезав ленточку, мэр первым шагнул внутрь музея. А вся толпа рванула следом за ним, в результате создалась толкучка, людей прижимало к стенам, и вдобавок к голубым пятнам их одежда украсилась белыми и кремовыми мазками. Но гости попались стойкие и почти не обращали внимания на запахи краски и дыма. Лишь временами какая-нибудь старушка, с интересом разглядывавшая композиции, вдруг опускалась без сознания на пол. Но ее тут же выносила на свежий воздух специально приставленная Даниилом бригада, и общее настроение от этого не страдало.
Открытие прошло на славу. Даниил мог торжествовать.
– Неужели же все фигуры, представленные на экспозиции, имеют реальных прототипов и выглядят точь-в-точь как они? – заинтересованно спрашивали репортеры городских газет.
– Похожи как две капли воды, за это я вам ручаюсь, – важно подтверждал Даниил. – Могу и фотографии показать. Правда, я не стал заказывать фигуры тех людей, кто снят рядом с моими героями. Зачем, думаю? Их и так каждый день по телевизору показывают. Нужно представить тех, кто до сих пор держался в тени.
Репортеры усердно записывали его слова, стрекотали камерами и брали интервью у всех подряд, временами путаясь и задавая каверзные вопросы самим экспонатам. В общем, вели себя так, словно и не подозревали, что их кинокамеры работают вхолостую. Всю пленку у них изъяли агенты папаши Даниила еще на подступах к музею. То же самое относилось и к фотокорреспондентам, и вообще всем гражданам, имевшим неосторожность прихватить с собой на открытие фото– и кинокамеры. Каждому из них было сделано строгое предупреждение вести себя как следует и не вызвать подозрений у владельца музея.
Наконец первый наплыв посетителей схлынул, и мы смогли немного передохнуть. Музей мы поручили четверке друзей Даниила, только утром вернувшихся в город с далеких островов и потому не участвовавших в ночной работе. Даниил счел, что будет справедливым, если они подежурят, дав остальным время прийти в себя и смыть грязь и краску. Меня, если честно, уже не слишком волновал мой внешний вид, можно даже сказать, он меня вполне устраивал. Я настолько устала, что не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой. Я прислонилась к стене, и тут мой взгляд упал на Андрея, который копался в куче мусора, оставшегося после экстренного ремонта. Мусор был свален в углу двора и прикрыт от посторонних взглядов изящным каминным экраном.
– Что ты копаешься? – раздраженно спросила я его. – Мало тебе той грязи, что на тебе уже есть, тебе еще надо?
– Понимаешь ли, видел я тут одну штуку, но в запарке не обратил на нее внимания, – принялся объяснять мне Андрей. – А теперь вот вспомнил, но найти не могу. Тут столько всего свалено. Ты мне не поможешь?
– С ума сошел! – возмутилась я и поспешно отошла подальше.
– Сейчас примем душ и отправимся пообедать в один ресторанчик, там подают чудесным образом приготовленных гремучих змей. Пальчики оближешь, – предложил Даниил.
Господи, что за мужики мне попадаются! Один в куче мусора роется и еще предлагает ему помочь, а другой мечтает накормить ядовитой пищей. И как я таких нахожу? Нюх у меня на них, что ли?
– Единственное, о чем я мечтаю, так это лечь на кровать и хотя бы несколько часов не участвовать в твоих безумных проектах, – ответила я.
Добравшись до постели, я буквально рухнула, наплевав на то, что простыни моментально украсились пестрыми разводами. Проснулась я от громких воплей Даниила.
– И ни одна газета ничего не напечатала! – возмущался он. – Чем они там занимаются?
Оказывается, уже наступил вечер и Даниил смотался за вечерним выпуском газет, которые его горько разочаровали.
– Это неслыханное свинство! Полюбуйся, что они написали!
И он сунул мне под нос пахнущий типографской краской лист бумаги. Я начала читать. В одной газете статья называлась «Пожар в музее», в другой «Гибель неоткрытого шедевра», а третья просто ограничилась тем, что поместила материал в сводку происшествий за текущий день. Но в одном газеты были солидарны, они расписали пожар самыми жуткими красками, но ни словом не упомянув, что открытие все- таки состоялось.
– Может быть, они сообщат об этом в утренних газетах. Придумают какой-нибудь заголовок вроде «Чудесное избавление от огня» или «Огонь не властен» и сообщат, что музей удалось отстоять благодаря мужеству и находчивости его владельца. Ну а дальше уже репортажи, фотографии. В общем, все как полагается.
Говорила я это, чтобы хоть немного утешить совершенно убитого Даниила, сама же я не верила ни одному своему слову. Было ясно, что папаша задействовал какие-то свои силы, чтобы ни одно лишнее слово про выдумку своего детища не просочилось в прессу. Как ни странно, Даниил самостоятельно пришел к этому же выводу.
– Это дело рук моего папаши! – завопил он. – Старый козел! Думает, что может играть со мной, как с ребенком! Думает, что, если купил пару дешевых репортеров, так ему все можно. Не на того напал. Он у меня еще узнает. Я открою свою газету! Газету, где будет цениться свободное слово, а не деньги, за него заплаченные.
Тут мне по-настоящему стало жалко папашу Даниила. Какие бы грехи он в своей жизни ни совершал, но такое наказание, как сынок, искупало их с лихвой.
– Хорошо, что в последнее время меня столько раз обманывали, что я стал перестраховываться, – говорил тем временем Даниил, шагая по комнате. – Тут у меня где-то завалялась фотопленка с видами моего музея. Причем еще не открытого, а стало быть, и не попорченного огнем. Вчера утром, когда были закончены основные работы, я для собственного удовольствия рассадил имевшиеся у меня фигуры и сфотографировал их. Конечно, там не хватает двух, которых еще доделывали мастера, но для газетной статьи сойдет. Никто не будет их пересчитывать. И для рекламных стендов тоже подойдет.
– Каких еще рекламных стендов? – раздался слабый голос Андрея, которого разбудили наши голоса, и он уже десять минут стоял в дверях и внимательно слушал.
– Должен же я дать рекламу! Иначе как про меня станет известно всему миру? Из газет? Чушь это! Кто в наше время читает газеты? Всем же известно, что там сплошная лажа.
– Зачем же ты тогда собираешься открывать собственную газету? – удивился Андрей.
– Чтобы досадить папаше и раскрыть его преступный замысел, из-за которого вы чуть не сгорели заживо, – пояснил Даниил, продолжая копаться в залежах конфетных бумажек, сломанных ручек «Паркер», фальшивых паспортов и рваных журналов с яркими картинками. – Никак не могу ее найти. Значит, не сюда сунул. Придется основательно покопаться.
– Знаешь, он ведь мог и не знать, что мы находимся в музее, – задумчиво сказала я. – Я бы его простила.
– А я нет, – злобно рявкнул Даниил. – Видеть его не желаю.
И словно в ответ на его слова раздался требовательный звонок в дверь.
– Ну вот, приперся, – расстроился Даниил. – Принесла его нелегкая. Не открывай! – крикнул он Ваське, который уже направился к двери.
– Почему? – удивился мой брат.
– Потому что это папаша, – с неподражаемой логикой пояснил Даниил.
Но папаша оказался не лыком шит, заскрежетали замки, и Меченый вошел в дом.
– Можешь на меня злиться, но давай поговорим как мужчина с мужчиной, – сказал он с порога. – Хватит нам валять дурака. Неужели мы не сможем прийти к какому-нибудь решению, которое удовлетворит нас обоих?
– После того как ты сжег моих друзей, даже речи быть не может.
– Кого это я сжег? – бледнея, спросил Меченый.
– Ну не сжег, но пытался, – уступил Даниил. – Поджог музея, это ведь дело рук твоих ребят? А они не посмотрели на то, что внутри сидят мои друзья.
– Ты моих ребят совсем уж за идиотов не держи! – рассердился папаша. – Они так грубо никогда не стали бы действовать. Думаешь, я предварительно не выяснил у твоих работяг, где ты держишь свои скульптуры? Выяснил и потому знал, что поджог ничего не даст. Они у тебя спрятаны в специальном
