Времени у них было мало, поэтому подруги дружно полезли в душ, отпихивая друг друга и торопясь смыть с себя несколько слоев грязи, которыми они успели обрасти за время пути. Все равно, как выразилась Мариша, помирать и то приятней чистыми. И вообще, даже перед смертью нужно успеть получить от жизни максимум хорошего.
– Неплохо было бы тебе еще очиститься и духовно, – проворчала Инна, с трудом вытащив Маришу из душа и занимая кабинку сама.
Но в ответ довольная и чистая Мариша заметила ей, что лично она сейчас не может вспомнить ни одного греха, за который она бы краснела перед господом богом.
– А вот ты и попалась! – закричала Инна. – Гордыня тебя обуяла! Абсолютно безгрешных людей не бывает.
– Я и не говорю, что сама абсолютно без греха, – невозмутимо ответила Мариша. – Просто мне не стыдно за себя, вот и все. Да и грехами я их не считаю. Ну что тут такого, если я сперла из кассы своего жулика директора немного денег и раздала ее как зарплату, которую он задерживал сотрудницам уже несколько месяцев. Напоминаю: двое из этих сотрудниц – матери-одиночки, а еще у одной женщины был безумно талантливый и прожорливый муж, который не зарабатывал ни копейки и которому эта дура отдавала последний бутерброд. Так что на работе пила один кипяток с вареньем, которое приносили другие девчонки. Что же им всем, помирать от голода, пока директор их деньги крутит?
– Это и в самом деле не грех, – согласилась с ней Юля.
– Ну да, – кивнула Мариша. – И когда я меняла сексуальных партнеров, то есть блудила, то не я же в этом виновата? Кто же мог знать, что они окажутся такими скотами и козлами. Нет, я понимаю, что нужно терпеть и все такое прочее. Терпеть в разумных пределах я была согласна. Но сколько? Ну, неделю он домой под утро является, весь в губной помаде и духами от него разит, ну требуют его женские голоса по телефону, и хихикает он с ними напропалую, и это я тоже по-христиански терпела. Но когда он в дом любовницу привел и предложил устроиться нам всем втроем в моей же постели, что я должна была делать? Стерпеть и поставить свечку в церкви? Нет уж! Я этому гаду такого наговорила, что он только качался, как тополек в бурю, под порывами моего гнева. Ну а потом и терпеть стало нечего. Потому что он попросту сбежал.
– Вот видишь! – сказала Георгина, которая уже к середине речи Мариши вынырнула из своего отчаяния и с интересом прислушивалась к ее рассказу. – Ты своей цели достигла.
– Да где же я ее достигла, если мне сразу же другого мужика себе искать пришлось? – возмутилась Мариша. – Ничем не лучше оказался, между прочим. Помнишь Гешика, Юля?
Юля выразилась в том смысле, что Гешик до сих пор ей в кошмарах снится, а также та парочка золотых сережек с бирюзой, которые он у нее спер, во время того единственного визита, когда он явился к ней домой вместе с Маришей. Так что снова видеть Гешика она бы хотела с одной-единственной целью придушить его и отобрать обратно папин подарок. Сделав это уточнение, Юля отправилась в душ вместо Инны, заметив по дороге, что раз из-за мужиков все равно духовно очиститься никак не получается, то хоть душ она все же примет.
Разумеется, на все эти мероприятия ушло больше времени, чем четверть часа. Дело осложнялось еще тем, что фена для укладки волос, лаков, муссов, гелей и всего прочего тут не наблюдалось. Да что там! Из всех приспособлений для наведения красоты имелась плохонькая пластмассовая расческа с редкими зубцами, красная цена которой пять рублей в базарный день. А вместо отсутствующего зеркала можно было использовать пластик стен, который от влаги стал блестеть, и в нем худо-бедно можно было рассмотреть свой силуэт.
– Какой ужас! – наконец заключила Мариша. – В таких жутких условиях я себя в порядок не приводила… – и она задумалась. – Да никогда такого ужаса и не было! Даже в колхозе, куда нас, бедных студенток, загоняли холодной осенью убирать картошку и кормовую свеклу, в нашем бараке и то было хоть какое-то зеркальце и подобие щипцов для завивки. Правда, они были электрические, а электричество нам давали только на два часа в сутки. Но все же можно было как-то приноровиться к той действительности. А тут? Я просто и не знаю, как быть.
Маришино отчаяние можно было понять. Если остальные девушки как-то умудрились причесаться хилой расческой, то когда дело дошло до Мариши, все пластмассовые зубья из нее вылетели и остались в пышной Маришиной шевелюре, а непокорные локоны как громоздились в живописном беспорядке, так и остались. И если не считать того, что белокурые пряди теперь там и сям украсились веселенькими синенькими зубчиками от расчески, то можно было бы сказать, что Мариша и не причесывалась вовсе.
– Ты выглядишь замечательно, – заверила ее добросердечная Юля.
– Спасибо! – растрогалась Мариша. – Хоть и врешь, но все равно приятно слышать. И вообще, ты очень добра ко мне.
Когда стали натягивать комбинезоны, выяснилось, что у Мариши еще одна неприятность. Все комбинезоны, которые она примерила, оказались ей малы.
– Что за черт! – выругалась Мариша. – Они должны были подобрать мне что-нибудь по фигуре.
– Угу, как же! – хихикнула неожиданно развеселившаяся Инна. – У них тут на каждом этаже ателье по подгонке одежды по фигуре имеется. Работы завались.
– Но что же мне делать? – трагично заломила руки Мариша.
– Закатай рукава и штанины, все равно видно, что они тебе коротки, – посоветовала Юля. – Тогда хоть будет не так заметно, что комбинезон тебе катастрофически мал. А на груди не застегивай все пуговицы.
– Хоть бы одну застегнуть! – пропыхтела Мариша. – Куда уж там все!
К счастью, комбинезоны были сшиты таким образом, что в талии и на бедрах оставались довольно просторными, так что с этим проблем у Мариши не возникло. Как могли, девушки подогнали костюмы по фигуре и только тут обратили внимание, что Георгина так и не одета.
– А ты чего сидишь? – удивились они.
– Велели быть готовыми только новеньким, – сказала она. – То есть вам. А я тут лично уже больше недели прозябаю. А насколько больше, сказать затрудняюсь.
– А я так думаю, что нас зовут всех, – сказала Юля. – Недаром же нас запихнули всех в одну комнату. Так что подразумевается, что мы все в одной связке. Одевайся, Георгинка! Кончай кукситься! Вставай давай!
Подгоняемая девушками Георгина поспешно облачилась в комбинезон, который на ней-то сидел идеально. Подруги еще позавидовали, надо же обладать такой потрясающей фигурой, что даже форменная одежда смотрится элегантно. Остальным повезло не так. Мариша выглядела откровенно вызывающе. Инна смешно путалась в штанинах, которые постоянно норовили развернуться. А у Юльки с узких плеч все время спадали лямки, так что руки приходилось держать приподнятыми, что придавало девушке слегка озадаченный вид.
В таком виде подруги и предстали перед Пашей и Петей, явившимися за ними. И в очередной раз убедились, как плохо обстоит дело со вкусом у мужиков. Думаете, они с восторгом уставились на Георгину и похвалили, как чудесно сидит на ней рабочий комбинезон, словно на нее шит? Ничего подобного! Оба самца жадно уставились на голые руки и ноги Мариши, бесстыдно выглядывающие из-под одежды. А уж когда они увидели ее пышную грудь, которая никак не желала умещаться в тесную ткань, по их лицам полыхнул жар. А от ушей можно было смело прикуривать сигареты. Что там творилось с остальными частями мужских, с позволения сказать, организмов, подруги даже побоялись себе представить.
– Чего уставились? – сердито спросила у них Мариша, когда молчание стало затягиваться. – Вам, наверное, велели нас куда-то отвести? Ну так и ведите!
И она первой шагнула за порог комнаты. Остальные девушки последовали за ней. А их, с позволения сказать, стражники, тащились в конце процессии. Потом Паша все же выбился вперед.
– Направо! – услужливо предупреждал он подруг. – Теперь снова направо. В лифт, пожалуйста. Теперь налево.
Шли подруги не так долго. Минуты полторы. И за это время не успели увидеть ровным счетом ничего интересного. Не всегда они пользовались лифтом, иногда поднимались по лестничным пролетам. А вообще, внутри здание базы значительно проигрывало его коралловому декору снаружи. Вдоль коридоров тянулись двери жилых комнат. Только изредка попадались помещения, отведенные для общественных нужд. Мойки,
