Но и после уточнения картина с квартирой Лидии Алексеевны ничуть не прояснилась. Оказалось, что квартира вовсе и не ее даже. И вовсе никогда не была приватизирована. И проживал в ней один- единственный человек, некий Евдокимов Иван Ануфриевич 1920 года рождения.
– Да старикан просто долгожитель! – воскликнула Леся.
Кира радости подруги не разделила и в ответ только хмыкнула:
– Только вот что-то в квартире у Лидии Алексеевны я этого долгожителя не приметила. А ведь он там прописан. В отличие от остальных.
– А Лидия Алексеевна там есть?
– Говорю тебе, нет!
– А Кирюша?
– Нет!
– Ну, а бабушки?
– Никого из них нету! – разозлилась Кира. – Только этот дедушка Иван Ануфриевич. Кто он такой, интересно мне знать?
Пришлось снова обращаться за разъяснениями к Леночке. Она тоже не знала. И вообще, такими вопросами никогда не задавалась. И просто считала, что квартира, где живет Кирюша с мамой и бабушками, принадлежит им. А как же иначе?
– Не понимаю, – вздохнула Леся. – Ни-че-го не понимаю!
– Вот то-то и оно, – покачала головой Кира. – То самое, о чем я тебе говорила. Иногда начинаешь копать и такое выкапываешь, что сама не рада!
Свет на вопрос о том, кто такой Иван Ануфриевич, пролил Кирюша, до которого подруги все же дозвонились.
– Иван Ануфриевич – это муж моей бабушки Симы.
– Он жив?
– Что вы! Скончался уже лет двадцать назад. Я его почти не помню.
– А квартира была его?
– Да. Сначала он там жил один. Потом Иван Ануфриевич женился на бабушке Симе. И мы стали жить там уже всей семьей. Я, мама, бабушка Сима и Иван Ануфриевич. А когда он умер, то бабушка Тата тоже к нам переселилась.
– А почему вы не оформили собственность на квартиру?
– Не знаю. Всеми этими вопросами занимались бабушки и мама. А я в эти дела не совался.
Вот так просто все объяснилось. Квартира на самом деле не принадлежала ни Лидии Алексеевне, ни бабушкам-старушкам, ни самому Кирюше. Грубо говоря, она числилась государственной собственностью. И без бумаг о приватизации так и продолжала числиться до сих пор.
– Не понимаю, – покачала головой Леся. – Единственный квартиросъемщик скончался еще двадцать лет назад, а государство не подыскало новых жильцов. Да они давно должны были отобрать квартиру у Кирюшиной семьи и передать ее очередникам!
– Наверное, руки у чиновником не дошли.
– Так уж! Считай, бесхозная квартира, сама говоришь, двести тысяч долларов, и руки у них не дошли!
– Или они просто не знают, что Иван Ануфриевич скончался.
– Не знают? Чушь какая-то!
Но оказалось, что Кира совершенно права. Иван Ануфриевич умер не в Лениграде. Он скончался у себя на малой родине, в селе Беляновка в Белоруссии. Туда старик поехал проведать могилки предков. Да там же с ними и остался.
Бабушка Сима, не будь дурой, в домоуправление о смерти супруга сообщать не стала. И как платила по квитанциям, которые приходили на имя мужа, так и продолжала платить. Там и не дергались. Квартплата поступает регулярно, проблем никаких не возникало. Так и жила бабушка Сима себе спокойненько в квартире дорогого почившего супруга. Да еще и не одна, а со всей своей семьей, хотя по закону вроде бы и не имела на это права.
Ведь при своей жизни Иван Ануфриевич не удосужился прописать жену к себе. А значит, после его смерти она теряла всякие права на жилплощадь.
– Другими словами, Кирюша наш бомж?
– Ну, где-то ведь он прописан. Надо спросить.
По просьбе подруг Леночка все же порылась в вещах мужа и нашла паспорт с пропиской. Оказалось, что прописан Кирюша совсем в другом месте. Где-то на улице солдата Корзуна. Вместе с мамой и бабушкой Симой.
– А там что за квартира?
Судя по той же базе данных в компьютере у Киры, квартирка была невелика. Всего двадцать девять квадратных метров.
– И это с туалетом, кухней и ванной? – ужаснулась Леся. – Как же они там могли жить втроем?
– Судя по всему, они и не жили. Бабушка Сима вовремя подсуетилась и вышла замуж за этого Ивана Ануфриевича. И семья быстро перебралась в его просторные хоромы.
Итак, с жилищными проблемами Кирюши подруги ознакомились. Но что толку? Да, они узнали, что жених Леночки гол, как сокол. Даже его квартира на самом деле не его, а принадлежит государству.
Конечно, можно было бы подать в суд, требуя официально отдать квартиру им, дескать, столько лет живем, исправно платим, достойны того, чтобы продолжать это делать и впредь. Но еще вопрос, как посмотрит суд. В чью пользу решит? Вдруг присудят отобрать квартиру для очередников? А Кирюшу и бабушек выгнать прочь? Судя по всему, семья пойти на это не рискнула. И жили в квартире покойника, пока жилось.
– Но зачем тогда убивать Лидию Алексеевну? Квартира ей не принадлежала. Накоплений у женщины не было. Судя по обстановке, жили они очень скромно и даже бедно.
Да, мотив убийства Лидии Алексеевны что-то просматривался туго. Денег у нее в самом деле не было. Ценного имущества тоже. Ревность? Смешно! У Лидии Алексеевны с ее склонностью к истерикам вряд ли был мужчина. И уж точно он не стал бы ревновать истеричку, а скорей бы обрадовался, что может сплавить ее в другие руки.
– Может быть, она стала жертвой случайного грабителя?
– Ага! Побогаче квартиры не нашел!
– Побогаче квартиры, они и охраняются получше. Сигнализации там разные, замки. А у Кирюшиных бабушек из защиты только и было, что железная дверь с одним типовым замком, вскрыть который плевое дело.
– Вскрыть можно. Только зачем? Какой вор полезет в квартиру, не наведя предварительно справок? А во дворе ему бы все сказали, Лидия Алексеевна и бабушки живут очень бедно.
– Конкуренция на работе?
– Леночка сказала, что свекровь не работала.
– Почему? Вроде бы не старая еще женщина.
– Какие-то проблемы с щитовидной железой. Она была на инвалидности.
Так, и тут облом. Может быть, Лидию Алексеевну прикончила ее участковая врачиха, которую женщина наверняка довела своими придирками и капризами до белого каления? Нет, вряд ли. Участковые врачи люди привычные. Они и не с такими пациентами сталкивались.
Пока подруги разбирались с запутанной ситуацией с квартирой Кирюши и его бабушек, Маринка навестила капитана Шелеста. Отец, как и обещал, сопровождал ее. И как ни странно, Шелест принял их любезно. И сам капитан пришелся Маринкиному отцу по вкусу.
– Славный парень. Вроде бы дело свое знает. И тебя не прогнал.
– Это потому, что ты был со мной, папа.
– Верно. Верно, говоришь, дочка! Как бы он меня прогнал! Я бы ему показал кузькину мать!
И отец Маринки расправил плечи. Как всякий мужчина, он обожал, когда его хвалили. И жена, и дочь всегда и в любой момент старались сделать приятное своему папочке. Искренне любя его, они нахваливали его по делу и без дела. А когда у папочки случались промахи, деликатно помалкивали.
