подойдя к ней.
Татьяна радости не выказала, но все же разговор поддержала:
– Тогда запруды выше по течению не было. И камень не виден был.
– А сейчас река обмелела?
– Очень сильно.
– А тут, вообще, глубоко?
– Наши никто здесь не купается. А ученые мерили, сказали, что ерунда. У берега иной раз и до метра вода не доходит. Где был омут, там тоже от силы пять метров.
– Что это за омут такой? – возмутилась Кира. – Мелкий больно.
– Уж какой есть! – обиделась Татьяна и снова отошла от девушек.
Долго искать следы Лехи не пришлось. На берегу валялся красно-черный «Сузуки», при виде которого Ольга судорожно зарыдала. Ее даже пришлось держать, чтобы сама не бросилась в речку. Пока Оля билась в истерике на берегу, в реку пошли мужчины. Для безопасности они обвязали себя веревками и передали концы на берег. Надо понимать: если бы Марфе вздумалось утащить спасателей к себе в подводное царство, то за них бы вступились товарищи на берегу. И злой утопленнице на этот раз бы не поздоровилось.
Но то ли Марфе сегодня было лень, то ли она побоялась такой большой толпы, только все прошло благополучно. Ну, то есть благополучно для спасателей. Потому что с Лехой как раз все было очень и очень плохо. Так скверно, как еще никогда не было и уже никогда не будет.
Спасатели ныряли несколько раз. И наконец один из них, вынырнув, закричал:
– Нашел! Тут он! Давайте багры!
В воду полетели крючья с привязанными к ним веревками. Чувствовалось, что у здешних обитателей имеется большой опыт по части выуживания из реки покойников. Конечно, обрастешь тут опытом, когда что ни сезон, а приходится вылавливать самоубийц из речки.
Леха, когда его вытащили на берег, казался живым. Волосы и ресницы слиплись от воды. Глаза были закрыты. И с одежды тоже струилась вода. Но в остальном казалось, что парень просто спит.
– Вот бедняга! – зашептались вокруг. – Сначала Диана, а теперь и он сам.
– Наверно, любил он ее все-таки.
– Опомнился, да поздно. Вот и не выдержал. Наложил на себя руки, горемычный.
– Точно, что любил.
– Если бы не эта пришлая, все бы у них хорошо было.
– Она виновата!
– Она разлучница!
– Поженились бы Леха с Дианой, деток нарожали, жили бы счастливо. Так нет же! Не судьба им была вместе жить. В один день на тот свет убрались.
– Вот это любовь!
– Вот это страсть!
– Почище, чем в кино показывают!
Одним словом, вокруг стремительно зарождалась новая легенда о еще одной великой и тоже несчастной любви.
Только Кира была настроена скептически. И сердито прошептала на ухо подруге:
– Если этот Рыбалкин любил свою Марфу, как Леха любил Диану, то не удивительно, что Марфа сиганула в речку.
– Думаешь, он ей тоже изменил?
– Кто?
– Рыбалкин, – этой Марфе.
– Тогда хоть какое-то оправдание ее поступку находится.
Кира пожала плечами и подошла к Оле, безутешно рыдающей на коленях возле тела возлюбленного.
– Не плачь! – дотронулась Кира до худенького Олиного плеча. – Его уже не вернешь. Что уж теперь плакать!
Оля подняла на Киру заплаканные глаза. И в них сверкнуло негодование.
– Нет, ты слышала?! – прошептала она. – Слышала, что ОНИ говорят?
И обведя глазами односельчан, Оля продолжила шепотом:
– Ишь, чего придумали! Любовь! Да не любил Лешка эту крашеную корову! Он меня любил! Мы с ним вместе жили. Пожениться хотели. А они про Диану судачат. Почему? Говорят, что, дескать, она Лешку любила.
– Тебя это сейчас волнует? – удивилась Кира, но Оля не успокаивалась.
– Нет, вы мне скажите, при чем тут Диана? – яростно шептала она. – Только потому, что она умерла в один день с Лешкой, ее теперь должны канонизировать как святую, а ее историю вписать в летопись всех времен и народов? Вы-то ведь знали, как дело было! И Диану эту вы тоже видели. Скажите, похоже, чтобы Лешка ее любил?
– Нет.
– Что ты! Конечно же, нет!
– Вот и я тоже так думаю. А чего они тогда чушь всякую несут?
– Не слушай ты их, – посоветовала Кира. – Какое тебе дело до того, что глупые люди себе думают?
– Интересно вы рассуждаете. Мне, между прочим, среди этих людей жить приходится. И что теперь? Слышать со всех сторон, как Лешка любил Диану, а я – стерва и гадина, разлучила влюбленных? Да так, что они, бедные, не выдержав разлуки, в одночасье руки на себя наложили? Это же бред!
Но Кира из всего монолога Оли услышала только одно слово.
– В одночасье, – пробормотала она. – В одночасье. А ведь верно.
– Что верно?
– Если Лешка пропал еще вчера, наверное, вчера же он и утонул. И Диана вчера погибла. Может быть, действительно это случилось одновременно? Надо же! Интересно-то как.
– Что тебе интересно? – спросила Леся у подруги.
– Ничего. Милицию уже вызвали?
– Я слышала, как этот Василий по сотовому с участковым разговаривает.
– Приедет?
– А куда ему деваться? – пожала плечами Леся. – Конечно, приедет.
Участковый появился спустя полчаса. По здешним меркам – просто рекордная скорость. Жизнь в Лапках текла неторопливо. И полчаса было совсем несерьезное время. Самими поисками участковый не руководил. Когда эти идея пришла в голову его односельчанам, участковый был на районе. Отчитывался перед начальством о том, что сделано и какие мероприятия проведены по поводу убийства жительницы деревни Лапки – Дианы Карстовой.
– Я как раз отчет ему на стол бухнул, все утро его писал, расстарался. Думал, похвалят меня. Может быть, даже премию какую-нибудь внеочередную выпишут. А тут вы! С новым трупом! Нет чтобы погодить, когда начальство мое рвение по прежнему делу оценит. А так что получилось? Начальник даже мой рапорт читать не стал. В сторону отложил – и сюда ехать направил.
Похоже, участковый был напрочь лишен самокритичности. Рапорт он написал! Скажите, пожалуйста, великое дело. А убийцу бедной Дианы он нашел? Нет? Так за что же тогда ему премию? За несколько исписанных им с орфографическими ошибками страниц?
Прибыв на место происшествия, участковый немедленно приступил к исполнению своих обязанностей. Заключалось это в следующем: участковый важно надувал щеки, топорщил свои усы и, деловито шагая взад и вперед по берегу, время от времени осведомлялся:
– Ну, что тут у нас? А тут? А там? Ага, ясненько!
Примерно через пять минут участковый уже сделал свой вывод:
– Самоубийство! Самоубийство или несчастный случай.
– Как же это, несчастный случай? – возмутились в толпе.
