и увидела склонившуюся над ней старуху в мужской клетчатой рубахе и белом с красным горохом платке.
— Меня Клавдией зовут! — представилась та. — Энто ты у меня дома. Петро тебя из озера вытащил и принес сюда. А сам уж побег в деревню.
Смысл слов старой женщины оставался непонятным, будто говорила она на незнакомом Ольге языке. Почему она оказалась в чужом доме? Как это — вытащили из озера? Кто такой Петро?
— Я ближе всех живу к озеру, не в деревне, — пояснила Клавдия, решив, видимо, что это объяснит все. Ясней не стало, но Ольга припомнила: неподалеку от того места, где главная дорога расщеплялась на две поменьше, ведущие одна к озеру, а другая — к шоссе, и правда стоял особняком дом. Когда-то в нем проживала старуха Лычкина, а после ее смерти изба долго пустовала. Но потом на отмытых от пыли и грязи окнах появились свежие занавески, прилаженные на место ступени крыльца, вновь гостеприимно приглашали войти в выкрашенную солнечно-желтой краской дверь, над печной трубой весело вился дым. Говорили, что в дом переехала младшая сестра старухи, которая жила раньше в соседней деревне, но после пожара в своем доме переселилась в сестринский.
— Ты лежи, лежи, отдыхай, — ласково, но настойчиво повторила
