помолодевшего без бороды ученого.
И еще Рите пришлось разбираться с устроителями «аттракциона» «музыкальная шкатулка». «Шкатулкой» послужил кабинет алгебры, а жертвой — математичка Лина Геннадьевна, истеричная, надо заметить, особа.
Чтобы сорвать урок, много усилий прилагать не надо: чуть-чуть креативности «пионеров», чуть-чуть их физического труда, и, конечно, самое главное — истрепанные годами, натянутые до предела нервы педагога. Секрет «Шкатулки» прост. Из музыкальной открытки, приобретаемой в любом переходе, извлекается механизм и прячется в каком-нибудь укромном уголке класса. Треньканья этой игрушки как раз хватает на сорок минут. Первые две минуты еще можно выдержать, но уже на третьей «Хэппи бездей тую» так наездит по мозгам, что нервы не выдерживают. Могут, конечно, выдержать, если они отсутствуют или отсутствует слух. У учительницы алгебры Лины Геннадьевны были и истрепанные нервы, и преотличный слух, натренированный годами школьной практики даже на бесшумный полет мухи. И, как водится в музыкальном мире, если есть утонченный слух, то есть и голос. Только у Лины Геннадьевны он отнюдь не музыкальный, зато очень громкий (сказываются также годы школьной практики), и диапазон его колеблется от баса до фальцета (очень визгливого!).
Кабинет алгебры превратился в палату номер шесть: Лина Геннадьевна уже на второй минуте урока вопила так, словно без парашюта спрыгнула
