– Вот я к тому и веду. С Людмилой я познакомился четыре дня назад. И что-то у меня в мозгу щелкнуло, мне показалось, что я влюбился.
– Людмила – так звали твою убитую подругу, которую ты пригласил к себе на ночь? – уточнил Вася.
– Не только на ночь. Она гостила у меня уже две ночи подряд. И каждый раз я отрубался с вечера и утром просыпался с тяжелой головой, хотя выпивал всего рюмочку, так сказать, для тонуса. И главное, я ничего не помнил, был у нас секс или не было. Такое со мной случалось впервые. Ну, если бы я только одну ночь продрых, это еще куда ни шло. Но чтобы две ночи подряд спал словно сурок, когда рядом любимая женщина, это уж извините. Поэтому на третью ночь я не стал ничего ни пить, ни есть. А только сделал вид, что пью. Потом улегся в кровать и захрапел. Часа два Людмила лежала рядом со мной, потом, когда в квартире все затихло, она встала и куда-то вышла. Мне стало любопытно, куда она отправилась. Я прокрался за ней и увидел, что она обходит все комнаты, прислушиваясь. Должно быть, что-то ее не устроило, потому что она вернулась обратно и снова легла в постель. Я лежал и старательно притворялся спящим. И до того вошел в роль, что и в самом деле уснул. Когда же наконец уже под утро проснулся, Людмилы рядом со мной не было. Должно быть, пока я дрых, она встала и снова ушла в коридор. Я прокрался туда же. В коридоре было темно, но у входной двери, где находились наши кладовки, раздавались какой-то шум и два голоса. Один Людмилы, а другой какого-то мужчины. Потом раздался удар, вскрик и шум падения чего-то тяжелого. Я перепугался и вместо того, чтобы мчаться и спасать Людмилу, повел себя как благоразумный трус. Вернулся к себе в комнату за каким-нибудь орудием. Пока я ходил туда-обратно, пока искал что-то подходящее, то увидел лишь, как в дверь проскальзывает какой-то мужчина с белым пластиковым мешком за спиной.
– Какой мужчина? Описать его можешь? Хотя бы некоторые приметы. Что сразу в глаза бросилось?
– Не мальчишка, фигура такая... уже солидная. Но и не старый, потому что волосы без седины. Но вообще-то я видел его только со спины. Лица я не рассмотрел.
– Все ты врешь, ты же мужик, хоть и бабник. Если бы ты услышал, как твоя девка с каким-то мужиком в темном коридоре шушукается, ты бы посмотрел, кто это такой. Хотя бы потихоньку.
– Ваша правда, – сокрушенно признался Платон. – Я и посмотрел. И увидел, как этот человек ударил Людмилу по голове камнем. Вот после этого я и сбежал.
– Вот теперь больше похоже на правду, – удовлетворенно заметил Вася. – Ну, а что за мешок был у этого мужчины? И как мужчина выглядел?
– Обычный полиэтиленовый мешок с яркими красным буквами на белом фоне. «Менахем» – на нем было написано. Должно быть, он в него чего-то собрал, пока я к себе в комнату за тростью бегал.
– И как же ты прочитал эту надпись, если в коридоре было темно? – спросил у него Вася.
– А мужик уже дверь открыл на лестницу. А там у нас сильная лампочка, вот свет оттуда и падал. Мужчина высокий, выше меня. И здоровый. Морду я его особенно не разглядел. Но здоровущий.
– Что-то я никакой лампочки на лестнице не заметил, – пробормотал Вася. – Ну, ладно. Что дальше было?
– Дальше я огляделся по сторонам, зажег свет в холле и увидел, что на полу лежит Людмила. Вся в крови. Она была еще жива, когда я к ней подошел. Но без сознания и умирала. Это и понятно, он ведь ей голову проломил.
– Она лежала в холле? – спросил Вася. – Ты не ошибаешься? Не в коридоре, не в кладовке, а именно на полу в холле?
– Да, именно так, – сказал Платон. – Я не ошибаюсь, можете мне поверить. Не так уж часто приходится видеть трупы любимых женщин с проломленными головами. Такое быстро не забудешь. А дальше я совсем перепугался. Я сразу подумал, что милиция быстро выяснит, к кому приходила Людмила, и меня повяжут. Конечно, мне нужно было бы избавиться от трупа, но я совсем растерялся и просто сбежал из дома. До рассвета прошатался по городу, а потом приехал к Татьяне и сказал, что поживу пока у нее. Что у меня дома ремонт. Думаю, она сразу догадалась, что дело не в ремонте, но убегала на работу и ей было не до расспросов.
– Значит, бесчувственную женщину ты оставил умирать в холле? – спросил Вася. – Даже «Скорую» не вызвал?
– Она бы все равно умерла, – сказал Платон. – Ей уже ничего бы не помогло.
Вася с омерзением посмотрел на него.
– Какие-нибудь еще раны были на теле твоей знакомой, когда ты ее нашел?
– Нет, только голова в крови, – сказал Платон. – А так вся была целая.
– Хм, интересно, – пробормотал Вася. – Откуда же тогда взялись множественные рваные раны у нее на теле?
– Что вы говорите? – спросил Платон.
– Собака в квартире у кого-нибудь есть? – спросил Вася.
– Какая собака? Соседи бы ее живьем разорвали.
– Хм, – повторил Вася и надолго замолчал.
С одной стороны, рассказ Платона походил на правду. По крайней мере мужчину с белым пластиковым пакетом с красной надписью на нем видел еще один свидетель – выгуливавший собаку во дворе страдалец. Но как труп Людмилы оказался в кладовке, если Платон оставил умирать ее в коридоре? Не могла ведь женщина сама доползти до кладовки. Но даже если предположить, что смогла, то за ней должен был остаться кровавый след. А в холле было чисто. Тут явно не обошлось без помощи третьего лица. Какая-то смутная мыслишка мелькнула в голове у Васи.
– Ты поедешь со мной, – сказал он Платону. – Посидишь у нас денька три, если за это время ничего более внятного в качестве оправдания не придумаешь, то останешься у нас еще на какое-то время. Думаю, что годика два в любом случае тебе обеспечено.
– Откуда? – послышался голос у дверей.
Вася повернулся и увидел там смертельно бледную Татьяну.
– Откуда так много? Он ведь сказал, что не убивал ее, – сказала она.
– Он оставил ее умирать без врачебной помощи, хотя вызвать врачей было для него делом плевым, – сказал Вася. – Или телефон не работал?
– Работал, – мрачно сказал Платон. – Я даже набрал номер, но потом подумал, а как я объясню, откуда тут тело? В общем, вы правы, я подлец!
– Телефон работал, – еще раз пробормотал Вася, припоминая, что, когда они с Димой прибыли на место, телефонные провода были перерезаны. – Очень интересно.
Вслух же он сказал, обращаясь к Татьяне:
– Соберите ему какие-нибудь теплые вещи. У нас в камерах прохладно. И еды тоже положите. Чаю там и сахару. Много не давайте, еще успеете ему передач натаскаться.
С этими обнадеживающими словами Вася пошел звонить к себе в отдел, чтобы выслали перевозку. Тащить через весь город мужика с браслетами Васе не хотелось.
Вечер наступил неожиданно быстро. И как я ни сопротивлялась неизбежному, меня накрасили, одели и буквально доставили под конвоем к Владимирскому собору. Оговоренному ранее месту нашего свидания с Димой.
– Я не пойду, – уперлась я, не желая вылезать из Маришиного «Опеля». – Тебе меня не жалко? Ни капельки? Я в него влюблюсь, а потом его, конечно, убьют. И что мне тогда делать?
– А ты не влюбляйся, – посоветовала мне Мариша, выталкивая меня из машины. – Помни, что ты с ним встречаешься только ради нашего расследования. Пусть выкладывает, что ему известно об убийстве и вообще об убитой, и проваливает.
Я вздохнула и разжала руки. Спорить с Маришей все равно что с судьбой. Одинаково бесполезно. Дима уже стоял возле бюста Достоевского. В руках у него был букет роз. Цветов мне не дарили уже по меньшей мере год, поэтому я даже не сразу поняла, что они предназначаются мне. Лишь после того как Дима избавился от букета, сунув его мне в руки, я поняла, в чем дело, и растерялась еще больше.
– Ты задержалась, – ласково клюнув меня в щеку своим малость длинноватым носом, сказал Дима. – А я тебя жду уже десять минут, хотя у меня дел невпроворот.
– Ну и не ждал бы, – буркнула я, борясь с искушением ненароком расцарапать шипами роз его классический нос, – раз столько работы.
