задержанного, на минутку заглянул к себе в кабинет, чтобы выпить пару бутылок пива и немного успокоиться. Обычно допросы не вызывали в нем слишком уж бурных чувств. Если часто нервничать, то при такой работе придется уйти на пенсию по состоянию здоровья, не заработав ни выслуги лет, ни звания.
Но в случае с Платоном все обстояло иначе. То есть пока он молчал, все было ничего. Но стоило ему заговорить, как Вася едва сдерживался, чтобы не задушить негодяя. Сам Вася к женскому полу относился с почтением, так как даже в самой дешевой проститутке видел продолжательницу рода людского, что в глазах мента искупало все остальные ее недостатки.
Платон же в силу воспитания или сложившейся привычки считал женщин в первую очередь средством для своего личного ублажения. И даже тот факт, что любовницы Платона сами охотно предлагали ему себя, не менял сути дела. Вася возненавидел Платона лютой ненавистью и дорого бы дал, чтобы тот оказался за решеткой на максимально долгий срок.
– Ну, ничего, – бормотал Вася себе под нос, откупоривая первую бутылку. – Уж за неоказание помощи я тебе впаяю на всю катушку. Мерзавец!
Он поднес бутылку к губам и, не отрываясь, выпил ее целиком. После этого ему немного полегчало. Внезапно скрипнула дверь. Вася поднял голову и увидел нечто бледное, маленькое и в черной косынке.
– Вам кого, гражданочка? – благожелательно поинтересовался он. – Вы ко мне? По какому поводу? Вообще-то я уже закончил работу.
Тут гражданочка начала дрожать всем телом, а у нее из глаз полились слезы. Женских слез Вася не переносил.
– Хорошо, ради вас я задержусь, – сказал он. – Проходите, присаживайтесь.
– Спасибо, – прошелестела посетительница. – Спасибо, я себе места не нахожу, все думаю, как он там, бедненький, в камере. Он ведь привык, чтобы белье было чистое и накрахмаленное, и завтракать любил в постели.
– Ну, завтрак в постели и крахмальные простыни у нас в камерах не предусмотрены, но трудности закаляют характер, – сказал Вася. – А вы по какому делу?
– Женщину у нас в квартире сегодня ночью убили, а соседа моего арестовали. А он ведь ни при чем! – И женщина залилась слезами.
Только тут Вася с удивлением узнал Веру – дочь Нины Сергеевны и бывшую возлюбленную Платона.
– Это вы! – выдохнул он. – Боже мой!
И было от чего удивиться и прийти в ужас. Казалось, женщина разом постарела лет на двадцать и теперь выглядела ровесницей своей собственной матери. На бледном и исступленном лице Веры жили лишь глаза, которые горели каким-то лихорадочным огнем.
– Не виноват он! – выдохнула женщина. – Не убивал он ее. Мужчина там был, чужой, незнакомый. Он эту женщину по голове и ударил. А Платон уже позже подошел. Я не спала, я у дверей своей комнаты стояла и все слушала, что там они делают.
– Да? – обрадовался Вася. – И что вы слышали? Рассказывайте, не бойтесь.
– Можете мне не верить, но мне эта девка сразу не понравилась, – начала рассказывать Вера. – Платон часто к себе на ночь девушек приводил, я особенно уже и не ревновала, поняла, что он иначе не может. Но как эту девку увидела, так сразу поняла, что она Платона в беду втравит. И видите, по-моему вышло.
– Так Платон вас друг другу представил? – удивился Вася.
– Нет, я же говорю, у дверей своей комнаты я стояла и все слышала. А в щелочку мне и видно было, кто к Платону пришел. Вот и эту девку я хорошо рассмотрела. Я сразу же подумала, что она к Платону не за любовью пришла. Такая красавица могла найти себе десяток любовников, в сотни раз богаче и лучше Платона. И уж на ночь в коммуналку такая цаца точно бы не поперлась. Значит, что-то ей от Платона было нужно, и что-то нехорошее, раз она ему об этом не сказала. Он-то, дурачок бедненький, вокруг нее суетился, обхаживал. Не понимал, что она к нему не с добром пожаловала. Она к нему три ночи подряд приходила.
– Я знаю, – сказал Вася. – Нам задержанный о своей бурной сексуальной жизни уже рассказал.
– А вы знаете, что, как только все в квартире засыпали, она сразу же шасть от Платона и в кладовках наших чем-то всю ночь до утра стучит.
– Да? Одна стучала?
– Две ночи одна, – сказала Вера. – А на третью ночь случилось вот что. Сначала она шмыгнула по обыкновению в кладовку, а за ней Платон прокрался. Я еще порадовалась, догадался, значит, что его гостья недоброе затевает, и выгонит нахалку. Но ничего подобного. Она вернулась обратно, а он за ней. А я прошла в холл и осмотрела кладовки. В трех других все было вроде бы как обычно. А в нашей кладовке в колонне было вынуто несколько кирпичей. И цементной крошки вокруг на полу много насыпано было. Я сразу сообразила – любовница Платона что-то нашла у нас и скоро вернется. И я притаилась в кладовке Петра Семеновича, там у него всякой рухляди полно, беспорядок, есть где спрятаться. И вот несколько часов тихо было, я уже даже задремывать стала, но вдруг эта девка шмыгнула к входной двери и впустила какого-то мужчину. Потом они вместе прошли к нашей с мамой кладовке и начали там стучать. Должно быть, кирпичи вытаскивали.
– А потом?
– Потом они почему-то начали ссориться. Всего разговора я не расслышала, но голос у мужчины был страшно злой. Он ей сказал: «Ты меня обманула, дрянь! Где все? Ты уже успела припрятать? Где они?» А эта девка в ответ начала оправдываться, что нужен ключ и что без ключа трудно точно сказать, где именно тайник. А мужчина разозлился еще больше, у него голос стал совсем тихий, но шипел от злобы. Потом они вышли из кладовки, и девка шла впереди. А мужчина размахнулся, раздался звук удара, и она упала на пол. А мужчина сказал, словно бы самому себе объясняя, зачем убил ее: «Дальше я и без тебя разберусь!» Он еще немного повозился в кладовке, я сидела совсем тихо, боялась, как бы он не полез и по остальным кладовкам. Но мужчина вскоре ушел.
– А свет в коридоре был, когда он уходил?
– Нет, свет они не включали, – сказала Вера. – Только когда он открыл входную дверь, стало чуточку светлей. Там лампочка сильная. Но мне его все равно видно не было, потому что кладовка так расположена...
– Это неважно, – перебил ее Вася. – А еще кого-нибудь вы видели?
– Да, теперь я перехожу к самому главному – оправданию невинного человека, которого вы схватили по ошибке. Когда тот мужчина с пакетом уходил, то в коридоре я увидела фигуру Платона. Это точно был он, я узнала бы его и в полной темноте. Должно быть, его разбудил шум и он пришел узнать, в чем дело. Только он опоздал, преступление уже совершилось. Он сразу же кинулся к этой девке и начал трясти ее, чтобы привести в чувство. Он был совсем не в себе от горя, потому что не соображал, что пачкает кровью свою пижаму. А потом он сбегал к себе в комнату, переоделся и куда-то убежал. Должно быть, хотел вызвать «Скорую помощь» для этой девки. Только мог бы и не торопиться, когда после его ухода я к ней подошла, она уже не дышала.
– И вы ее спрятали к себе в кладовку? – спросил Вася.
– А что бы вы сделали на моем месте? Я сочла своим долгом помочь Платону. Я должна была избавить его от трупа. Пусть бы думал, что женщина очухалась и ушла. А я бы потом потихоньку выбросила труп из квартиры.
Вася поежился. Это странная дамочка нравилась ему, пожалуй, еще меньше Платона. Вот славная бы парочка из них получилась.
– Потом я замыла пол в холле и коридоре, чтобы не осталось следов крови. И подумала, что и в комнате Платона нужно прибраться, ведь там могли остаться какие-нибудь вещички убитой. И окровавленная пижама. Нужно было их спрятать. Пижаму я застирала. А вещички убитой женщины спрятала среди своих вещей. Чтобы все выглядело, будто она сама оделась и ушла. Платон – он такой чувствительный. Если бы он узнал, что она умерла, вряд ли он бы оправился от этого удара до конца своих дней. А вы его еще и за решетку упрятали за преступление, которого он не совершал.
– Ваша история очень трогательна, – сказал Вася. – А что за пакет был у того незнакомого мужчины?
– Белый с красными буквами, – ответила Вера. – Ясней я не разглядела, там все-таки было темно. И
