ней собирается хоронить? И какая еще Инна?
– Хочешь сказать, будто не знала, что твой Зайцев похитил нашу подругу? Чтобы выведать у нее секрет ключа, которым можно открыть колонну, не прибегая к пиле? – набросилась на нее Юля.
– Нет, – растерялась Лида. – Мне ни о какой похищенной девушке неизвестно. Когда он ее похитил?
– Сегодня утром, вернее, уже вчера утром, – сказала я. – В общем, тем утром, которое было сутки назад.
– Это исключено, – решительно заявила Лидия. – Весь день мы были вместе. Никакой девушки мы не похищали. Тем более живой.
– Ах, так! Значит, НЕживую вы похищали?
– Откуда тогда у нас взялась «Купающаяся Психея»? – спросила Лида. – Пришлось пойти на риск и выкрасть ее из Александровского парка.
– Только ее? А Инну не похищали?
– Не похищали. Да вы же и сами видели, что колонну мы вскрывали пилой.
– Видели, – неохотно признала Юля. – Значит, Инну вы не похищали. Боже! Так где же в таком случае Инна?!
А Инна в это время находилась в довольно скверном месте. Во всяком случае, пахло тут скверно. Насчет остального Инна могла и заблуждаться, потому что на голове у нее был надет черный чулок или что-то в этом роде. А руки были связаны за спиной, так что стащить чулок и оглядеться по сторонам не было никакой возможности.
Лежала тут Инна уже без малого полчаса и чувствовала, что пора уже что-то предпринимать, если она и в самом деле хочет помочь Бритому. Ради которого, собственно говоря, и позволила себя похитить. Надеясь, что ее отвезут в то же место, где содержат и Бритого. На это же надеялся и Крученый, когда Инна со Славой сообщили ему о том, что лед тронулся и похищения Инны можно ожидать с минуту на минуту.
– Вряд ли у Анжелики и ее наемников предусмотрено сразу несколько мест для содержания пленных, – сказал он тогда. – Скорее всего тебя, Инна, отвезут туда же. Загвоздка в том, жив ли он.
– Я чувствую, что он жив! – воскликнула Инна.
– На твоем месте я бы предпочел более весомые доказательства, – возразил Крученый. – Все-таки похищать-то будут тебя. А у меня есть все основания предполагать, что с тобой поступят так же, как и с Бритым. Станут они головы себе ломать. Так что если Бритого прикончили сразу же, то и с тобой поступят соответственно. Единственная надежда у меня на то, что похищал Бритого не кто-то чужой, а его родная мамуля. Может, у нее осталась хоть капля совести. Сын все же. Только сомневаюсь, что для этой женщины родственные чувства имеют хоть какое-то значение.
И вот теперь Инна лежала в этом скверном месте, и ее глодали сомнения. Бритым-то тут не пахло. Увы, сообщить о своем открытии Крученому у Инны не было никакой возможности. Радиопередатчик или иное средство связи ей не выделили.
– Все равно, если они хотят оставить тебя живой, то обязательно обыщут и телефон найдут. А если... Ну, не будем пока думать о грустном, – сказал тогда Крученый.
Однако нужно было вставать и приниматься за дело. Чтобы, во-первых, хоть частично освободить себя, а во-вторых, найти Бритого. Крученый поклялся, что глаз не спустит с машины, которая увезет Инну. И на все случаи у него расставлены посты. И еще три детективных агентства и две охранные фирмы послали своих представителей, чтобы помочь обнаружить местонахождение Бритого. Все-таки не чужой человек, все вместе когда-то баланду хлебали.
Если судить по количеству отсидок Бритого и его тюремным связям, город должен был быть просто нашпигован участниками операции по освобождению дружка. Но тем не менее Инна больше полагалась на саму себя, чем на кого-то еще. Своя рубашка, как известно, – и так далее.
– Им-то что, убьют меня или нет, – бормотала Инна, пытаясь протянуть вперед руки через согнутые в коленях ноги. – Ну, убьют, предположим, плохо, конечно, все расстроятся. Но для них этот факт не смертелен. А вот для меня – всему конец.
Эта мысль принесла Инне прилив бодрости. Она сделала еще один рывок, и руки вместе с наручниками оказались впереди. Инна стянула с головы кусок ткани и огляделась по сторонам. Ее подозрения подтвердились. Она находилась в каком-то чудовищном месте – гибриде общественного туалета и овощехранилища. Но она тут не одна! Взвизгнув от омерзения, Инна взлетела на какой-то выступ. На полу возле грязного тюка суетились крысы.
Конечно, опасаться крыс особенно нечего. Их и было всего-то с десяток. Не смертельно, даже если они всем скопом набросятся на нее, она отобьется. Но напрасно Инна внушала себе эту мысль. Отвращение к серым грызунам не отпускало. Вероятно, оно зарождалось в таких глубинах подсознания, до которых здравому рассудку просто не добраться. И Инна решила занять саму себя беседой, надеясь, что это как-то ей поможет.
– Интересно, – громко заговорила Инна для придания бодрости, – а что они там нашли? Эта штука, должно быть, съедобная. Вряд ли животные станут суетиться из-за свертка со старыми газетами.
И тут Инна задумалась. Кто их знает, что эти твари жрут. Говорят, они и проводкой от электропроводов в голодную зиму не брезгуют. Если уж им проводка по вкусу, то старые газеты и вовсе для них царское пиршество. И Инна более внимательно пригляделась к свертку. Внезапно она вздрогнула. Ей показалось, что сверток шевельнулся.
– Ох, мамочка! – прошептала Инна, тихо мертвея. – Кто там?
В этот момент одна из крыс довольно пискнула, должно быть, распробовав угощение, а в ответ раздался приглушенный стон. Инна взвизгнула еще раз. Крысы неодобрительно и разом, словно по команде, уставились на нее. Должно быть, про себя они возмущались, что она своими криками портит им аппетит. Все это длилось ровно мгновение. А потом Инна совершенно неожиданно поняла, что крыс она не боится. Ну, ни капельки!
– Вы, мерзкие твари! – сказала она им. – Прочь!
И, схватив двумя руками обломок кирпича, швырнула его в центр крысиной стаи. Разумеется, ни одной крысе это не повредило, потому что они разбежались в разные стороны. Зато кирпич угодил прямо в сверток, который при этом издал еще один приглушенный стон. Инна бросилась вперед, окончательно распугав крыс, и принялась раздирать сверток. Работать скованными руками было крайне неудобно, но Инна не сдавалась.
И вот последняя тряпка слетела, и Инна без сил опустилась на грязный пол. И горько зарыдала, уткнувшись лицом в живот лежащего перед ней грязного, окровавленного и вдобавок ко всему еще и дурно пахнущего мужчины.
– Бритый, миленький! – рыдала Инна. – Нашелся! Ты живой?
Впрочем, последний вопрос был явно излишен. Грудная клетка Бритого равномерно вздымалась и опускалась, как бывает в глубоком сне. Бритый и в самом деле спал, одурманенный какими-то наркотиками. Инна попыталась растрясти своего жениха, но это было все равно что трясти дерево. Бритый сохранял полнейшую невозмутимость. И это несмотря на то, что крысы вот-вот должны были пойти в новую атаку, чтобы пообедать им.
На левой ноге Бритого сочилось кровью несколько ран. Осмотрев Бритого более тщательно, Инна увидела, что крысы уже покусали его основательно. Плечи, руки и даже лицо были покрыты их укусами. Еще хорошо, что до самой важной части тела Бритого мерзкие твари пока не добрались. Инна успела вовремя.
А крысы тем временем совсем обнаглели. Инна посмотрела на раны на теле жениха и оставила мысль разбудить Бритого. Если он не чувствовал, как его глодают потихоньку эти твари, то уж на Иннины потряхивания он не обратит никакого внимания. В ту чепуху, что в таких безвыходных ситуациях обычно хорошо помогает страстный поцелуй любимой девушки, Инна не верила. Но тем не менее наклонилась и жарко поцеловала Бритого прямо в губы.
– Пусть это будет последнее, что я сделаю в этой жизни, – сказала Инна. – Но будет хоть что вспомнить.
Где она собралась вспоминать этот поцелуй, Инна уже не могла придумать, потому что Бритый вдруг распахнул глаза и уставился на Инну. Затем он пошевелил губами.
