сквозняков, я каждую ночь спала с головой и шеей, закутанными в теплую шаль. Вы никогда не видели девушку, настолько замотанную в теплое… даже когда я повзрослела и не была так подвержена болезням. Я даже не умею ездить верхом.
Он изумился.
— Живя в поместье, в сельской местности… это, должно быть, очень не просто.
— Я привыкла, — пожала она плечами. — Между мной и Сюзанной семь лет разницы. Так что когда она училась верховой езде, я была совсем ребенком. А когда я стала постарше, брат иногда сажал меня на лошадь за собой, когда родители не видели. Но это бывало очень редко. За мной тщательно следили, если не мама, то нянька, а потом гувернантка.
— Вас на удивление не испортили эти ограничения детства, — задумчиво произнес он. — Хотя ваша страсть к приключениям становится мне все более понятной.
Она улыбнулась, бросив на него задорный взгляд из-под шляпки.
— Но ведь ваше детство тоже наверняка повлияло на вас.
— Может быть, но я не знаю, как именно. — Он посмотрел на фургон, который уже обогнал их. — Вы, должно быть, устали. Может, нам стоит…
— Вот это настоящая реакция. Вам не хочется об этом говорить.
— Моя реакция?
— Насчет вашего детства. Вы упоминали, что большую часть времени проводили со слугами. И не думаю, что это был гувернер. Так что давайте, мистер Бэкон, поделитесь вашими секретами с женой. — Она на ходу взяла его под руку.
— У меня нет никаких секретов, — мягко промолвил он. Он не испытывал неловкости из-за того, в каких условиях прошло его детство. Однако он не готов был объяснять все, что произошло из-за кражи алмаза. Он не видел причин вдаваться в настолько личные объяснения.
— Значит, вы росли, как обычный будущий граф, который делает все, что положено другим будущим пэрам?
— Не совсем. Я ходил в школу с крестьянскими детьми.
Откуда вдруг это выскочило?
У нее на лице проявилось любопытство.
— В самом деле? А не в Итоне или Харроу?
— Начал я с Итона. А потом отец больше не смог оплачивать мое обучение.
Улыбка исчезла с ее лица.
— О Боже! Мне очень жаль.
— Не стоит меня жалеть.
— Я вовсе вас не жалею! Мне жаль ваших родителей, которые не смогли дать вам то, что получали другие сыновья. Но если вы начали с Итона… вы провели там хотя бы год?
— Одно полугодие.
— Значит, вы уехали домой на каникулы и не смогли вернуться? Как ужасно было вашему отцу сообщать вам об этом! — И когда он заколебался, она прицепилась к этому: — Расскажите мне, мистер Бэкон! Никаких секретов между мужем и женой.
— Отец ничего мне об этом не сказал. Это сделала школа перед тем, как начались каникулы.
Как получалось, что она могла вытащить из него правду о вещах, о которых он уже годами не вспоминал?
Когда Ребекка снова заговорила, его изумил ее сердитый тон.
— Это неправильно, — объявила она. — Ваш отец должен был бы предупредить вас об этом… Он ведь наверняка знал, что дела идут неладно.
— Мой отец обладал способностью прекрасно игнорировать то, что было прямо перед ним.
— И ваша мать не могла ничего поделать… сказать?
Он нахмурился и промолчал.
— Но конечно, она могла ничего не знать.
— Она только что родила близнецов, и теперь нас было у нее пятеро. Она была занята. Я должен был осознать правду.
— Но вам, наверное, было лет десять, и вы надеялись, что с вами будет то же, что и с остальными мальчиками. Не возлагайте такую вину на себя.
Ребекка поверить не могла, что Джулиан мог так спокойно говорить об этой грустной поре своего детства. Конечно, речь шла не о чьей-нибудь смерти, но он, несомненно, очень страдал, что у него жизнь складывается не так, как у других его ровесников, мальчиков его статуса. А потом отправился в сельскую школу… Она могла только восхищаться его решимостью получить образование. Он ведь так и не смог поступить в университет. Она постоянно ныла, что в детстве не могла того и другого, а вот у него были настоящие ограничения и трудности. Она представляла себе маленького Джулиана, темноволосого маленького мальчишку, жаждавшего учиться, которому сказали, что он не сможет вернуться в Итон. У него так и не оказалось шанса подружиться с другими мальчишками своего круга, а эти связи так важны в обществе.
Возможно, он именно поэтому так редко посещает светские увеселения.
— И поэтому вы много времени проводили со слугами, — подвела она итог. — Хотя, конечно, если было мало денег, и слуг было мало.
— Достаточное их число согласилось остаться, — спокойно произнес он.
— Почему?
— Потому что я попросил их об этом.
Она ощутила под рукой стальные мускулы, которыми мало кто из светских джентльменов мог похвастаться. Неужели он развил свою внушительную мускулатуру, проводя время со слугами, помогая им в их обязанностях? Но она никогда не осмелится задать ему этот вопрос. Он решит, что она его жалеет, хотя все обстояло совсем наоборот: она восхищалась его решимостью и работоспособностью.
— Ваши люди, наверное, очень вам преданы, — медленно выговорила она.
— Они хорошие люди. — Он вновь ускорил шаг. — Не хотите ли снова проехаться?
— Нет. Вы просто хотите оказаться там, где я не смогу расспрашивать вас.
— Лучше позвольте мне поспрашивать вас. Вы упоминали о том, что ваша семья сверхзаботлива. Разве не станут они тревожиться, если вы не появитесь у своей двоюродной бабушки?
— Я уже думала об этом, — кивнула она. — Когда мы вечером доберемся до Бирмингема, я напишу бабушке письмо, что по пути остановилась погостить у друзей. Но разумеется, не назову имен. Так что если после этого я задержусь с появлением на неделю-другую, она не будет беспокоиться.
— Хитроумно.
Она рассмеялась, понимая, что он имеет в виду историю с письмом и позволяет ей осуществить придуманную идею.
— А как насчет вас? Вы даже не захватили в поездку никакого багажа, хотя, думаю, всем известно, что вы не отличаетесь импульсивностью.
Джулиан, выгнув бровь, смерил ее надменным взглядом.
— Я оскорблен.
— Как можно быть оскорбленным правдой?
— Я часто езжу в свои имения неподалеку от Лондона или навещаю свои фабрики в других городах. Так что все решат, что я туда и отправился. Как вы знаете, моя мать сейчас в Лондоне, и дом поэтому будет в полном порядке.
— Только вас не будет дома, чтобы сурово надзирать за братьями.
— Они будут в восторге, — сухо отозвался он. — Тревожиться о них придется моим сестрам.
— А почему тревожитесь вы? Ведь каковы бы ни были финансовые проблемы графства в пору вашего детства, вы с ними решительно и навсегда разделались.
Он ничего не ответил, и Ребекка задумалась, не смутила ли она его своими замечаниями. Смутила самого графа Паркхерста!
С лукавой улыбкой она заглянула ему в лицо.
— Я хочу сказать, что вы, вероятно, дали вашим братьям все, чего недоставало вам. Я права?
