три-четыре этажа, выглядят как межпланетные станции, разбросанные по пустынному пространству равнины.
Обычно сына провожает в школу жена Карима, но сегодня она жаловалась на головную боль и не смогла подняться с постели.
Дело сделано. Осталось только взять преступника. Неужели потом все закончится?
Это все Малин. Зак, Юхан и Бёрье. Свен — как скала. Что я бы без них делал? Моя задача — подгонять их, поддерживать в них бодрость духа. Как это ни мало в сравнении с тем, что делают они.
Малин. Во многих отношениях просто идеальный следователь. Хорошая интуиция, деятельна до одержимости. Она — человек мыслящий, это несомненно, всегда ищет кратчайший путь, взвешивает шансы. И она не безрассудна. Как правило, во всяком случае.
— Чем вы будете заниматься сегодня в школе?
— Я не знаю, как обычно.
Дальше они идут молча, Карим и его сын.
У невысокого глянцево-белого здания школы Карим придерживает перед мальчиком дверь, и тот исчезает внутри, будто проглоченный тускло освещенным коридором.
Номер «Корреспондентен» лежит в почтовом ящике на стене. Ракель Мюрвалль открывает наружную дверь и выходит на крыльцо, отмечая про себя, что сегодня влажно и в такую погоду у людей болят суставы.
Но ее не мучают подобные физические недуги. «Когда пробьет мой час, — думает она, — я просто упаду замертво. Я не стану валяться в больничной палате и выть, будучи не в состоянии даже держать в себе собственное дерьмо».
Она осторожно ступает по снегу, потому что боится перелома шейки бедра. Почтовый ящик далеко, но она приближается к нему шаг за шагом. «Мальчики» все еще спят, но скоро проснутся, а она хочет прочитать газету сейчас, не дожидаясь, пока ее принесут, или читать с монитора в гостиной.
Она открывает ящик. Из-под газеты видны мертвые уховертки.
Дома она выпивает чашку свежесваренного кофе, садится за кухонный стол и читает.
Снова и снова перечитывает статьи об убийстве Бенгта Андерссона и последнем нападении.
Ребекка?
Я понимаю, что произошло.
Я не настолько глупа.
«Его отец был моряком», — так я говорила моим мальчикам.
«Так ты лгала нам, мать?» — вот вопрос, за которым последуют другие.
«Так его отцом был Калле-с-Поворота? Так ты обманывала нас все эти годы? Чего же мы еще не знаем? Почему вы с отцом заставляли нас мучить его? Ненавидеть? Нашего родного брата?»
И так далее.
«Как же папа свалился с лестницы? Это ты его столкнула? Ты солгала нам даже о том, что произошло в тот день?»
Правду нужно задушить. В этом нет никаких сомнений. Еще не поздно. И я вижу такую возможность.
Она, Ребекка, блуждала голая в поле. Совсем как Мария.
— Браво, Малин!
Карим Акбар встречает ее аплодисментами у входа в участок.
Малин улыбается.
«Браво? — думает она. — Какое такое „браво“? Еще ничего не закончено».
Она усаживается за свой стол.
Смотрит сайт «Корреспондентен».
Короткая заметка о Карле Мюрвалле и о том, что он объявлен в розыск. Они не делают никаких выводов, но указывают на связь между ходом следствия и заявлением матери Карла Мюрвалля о преследовании ее полицией.
— Фантастическая работа, Малин. — Карим стоит рядом с ней. Малин поднимает глаза. — Не все в согласии с инструкциями. Но если между нами, мы добились кое-каких результатов, а если хочешь чего- нибудь добиться, иногда приходится действовать на свой страх и риск.
— Мы должны найти его, — говорит Малин.
— Что ты собираешься делать?
— Преследовать Ракель Мюрвалль.
Карим смотрит на Малин, а она глядит ему в глаза со всей серьезностью, на какую способна.
— Поезжай, — разрешает он. — Под мою ответственность. Только возьми с собой Зака.
Малин озирает офис. Свена Шёмана еще нет на месте, но Зак за своим столом беспокойно роется в бумагах.
76
В машине тихо.
Зак не сказал, что хочет включить музыку, а Малин нравится слушать монотонное гудение мотора.
Город за окнами автомобиля такой же, как и две недели назад. Как всегда, ненасытный. Жизнь в Шеггеторпе словно стынет на морозе, а торговые склады в Торнбю такие же неуклюжие. Покрытый снегом Роксен все так же красив, а дома на склоне холма возле монастыря Вреты все так же манят своей благоустроенностью.
«Ничего не изменилось, — думает Малин. — Даже погода». Но потом ей приходит в голову, что изменилась, похоже, Туве. Туве и Маркус. В голосе у девочки появились новые нотки. Она стала менее строптивой и замкнутой, более открытой и уверенной в себе. «Тебе это идет, Туве, — мысленно обращается к ней Малин. — Ты, без сомнения, станешь очень приятной женщиной, когда вырастешь.
Может, и мне стоит дать Даниэлю шанс?»
В окнах домов в Блосведрете горит свет. Братья с семьями дома, каждый у себя. Белая деревянная вилла Ракели Мюрвалль, возвышающаяся в самом конце улицы Блосведретвеген, выглядит одинокой.
Белая дымка клубится перед фасадом. «Эта снежная завеса скрывает твои тайны, — думает Малин. — Ты ведь пойдешь на все, чтобы сохранить их, правда, Ракель?»
Пособие на ребенка.
Этот ребенок, которого ты оставила только ради денег. Ради ничтожной подачки, которая, вероятно, кое-что все-таки значила для тебя. Ведь ее хватало на жизнь, во всяком случае почти хватало.
За что же ты так ненавидела его? Что тебе сделал Калле-с-Поворота? Или с тобой поступили так же, как с Марией в лесу? С Ребеккой? Калле изнасиловал тебя? Это так появился ребенок? И поэтому ты его возненавидела?
А может, ты хотела отказаться от него? Но потом тебе пришла в голову эта блестящая идея, ты выдумала историю с моряком и стала получать деньги. Так все наверняка и было. Он взял тебя силой. А ребенок заплатил за все.
Иначе как могла ты так возненавидеть собственного сына? История знает подобные примеры. Малин читала, как немки, изнасилованные в конце войны русскими солдатами, отказывались от своих детей. То же в Боснии. И очевидно, в Швеции.
А может, ты любила Калле-с-Поворота, но была для него лишь одной из многих женщин, то есть никем? И этого тебе оказалось достаточно, чтобы возненавидеть сына?
И все-таки я склоняюсь к первому варианту.
Или зло было дано тебе изначально, Ракель?
