мху.
Она поднимает веки, пытаясь отогнать видение.
Мимо проходит Карин Юханнисон с огромной желтой спортивной сумкой. Малин ее останавливает.
— Карин, в последние годы появились новые методы анализа ДНК из следов крови. Вы их практикуете?
— Малин, ты все про это знаешь, и тебе незачем льстить мне своей неосведомленностью. В Бирмингеме, главной британской лаборатории, зашли невероятно далеко. Ты и не представляешь, что они могут извлечь буквально из ничего.
— А мы?
— У нас нет их ресурсов. Но случается, мы посылаем им материал для анализа.
— Если я сделаю пробу, ты можешь организовать это?
— Конечно. У меня есть там контакты. Интендант Джон Стюард, мы встречались с ним на конференции в Кёльне.
— Тогда я обращусь к тебе, — предупреждает Малин.
— Пожалуйста.
Карин тащит свою сумку дальше по покрытой снегом неровной земле. Несмотря на тяжесть груза, она элегантна, как парижская модель на подиуме.
Малин отходит в сторону, достает телефон и набирает номер диспетчерской.
— Можете соединить меня со Свеном Нордстрёмом из полиции Муталы?
— Да, сейчас, — отвечает телефонистка.
Раздаются три сигнала, затем звучит голос:
— Нордстрём.
— Это Форс из Линчёпинга.
— Привет, Малин. Давненько не общались.
— Да, нужна твоя помощь. Речь идет об изнасиловании Марии Мюрвалль, сестры братьев Мюрвалль, что всплыло в нашем расследовании. Сохранились ли на ней какие-нибудь остатки одежды, когда вы ее нашли?
— Да. Но пятна крови были такие грязные, что из них ничего невозможно было извлечь.
— Наша Юханнисон говорит, что есть новые технологии. И у нее знакомые в Бирмингеме, которые могут творить чудеса.
— Ты хочешь послать образцы одежды в Англию?
— Да. Ты можешь проследить, чтобы они попали к Карин Юханнисон в ГКЛ?
— Вероятно, все это надо оформить официально.
— Скажи это Марии Мюрвалль.
— У нас есть образцы в архиве. Карин получит их сегодня.
— Спасибо, Свен.
Как раз когда Малин заканчивает разговор, мимо проезжает Карин в своем автомобиле. Малин останавливает ее.
Карин опускает стекло.
— Сегодня ты получишь материал от Нордстрёма из Муталы. Пошли его в Бирмингем, чем скорей, тем лучше. Это срочно.
— Что это?
— Одежда Марии Мюрвалль. Остатки.
Дверь открывает усталая Маргарета Свенссон. Из кухни пахнет кофе, и хозяйка, похоже, ничуть не удивлена вторичному появлению Малин и Зака. Жестом приглашает их войти и занять места за столом на кухне.
«Здесь ли Никлас Нюрен? — спрашивает себя Малин. — Но если бы он был здесь, то сидел бы за этим столом, во всяком случае в гостиной. Он бы уже показался».
— Хотите кофе?
Закрыв за собой входную дверь, Малин и Зак стоят в прихожей.
— Нет, спасибо, — отвечает Малин. — У нас к вам пара вопросов.
— Спрашивайте.
— Вы знаете, что ваш сын делал вчера вечером и ночью?
— Да, он был дома. Я, он и Никлас вместе ужинали, а потом смотрели телевизор допоздна.
— И он не выходил?
— Нет, я в этом совершенно уверена. Он спит там, наверху. Вы можете разбудить его и расспросить.
— В этом нет необходимости, — говорит Зак. — А Никлас здесь?
— Он у себя дома. Уехал поздно вечером.
— Я просила его перезвонить мне, оставляла сообщение.
— Он говорил. Но у него так много работы!
«Расследование убийства, — думает Малин. — Чертово расследование убийства, а человеку трудно даже перезвонить. А потом они жалуются, что полиция не справляется».
Иногда Малин хочется донести до людей одну вещь: полиция — всего лишь одна ветка в кроне дерева, называемого обществом, в котором все вместе и каждый в отдельности должны следить за порядком и поддерживать его. Но все считают, что каждый должен делать свое дело. И в итоге не делается ничего. НМП, так называется это в книге «Жизнь, Вселенная и все остальное».[42] Не Мои Проблемы.
— Что ты думаешь об этом? — спрашивает Зак, когда они возвращаются к машине.
— Она говорит правду. Он был вчера дома. И Йимми Кальмвик едва смог бы справиться в одиночку. Теперь фермер.
Группа строений в поле, в километре от Клокрике, утопает в снегу. Березовая рощица вокруг да красивая каменная стена — какое-никакое прикрытие от ветра для плодовых деревьев возле нового жилого дома.
Вилла с зелеными ставнями выстроена из песчаника. У крыльца цвета средиземноморской волны припаркован «рейнджровер».
Здесь должно пахнуть лавандой, тимьяном и розмарином, а пахнет снегом. На воротах в аллею, ведущую к дому, висит щит с надписью: «Finca de Hambergo».[43]
Зеленая дверь открывается, и из нее показывается голова мужчины, крашеного блондина лет сорока.
— Хорошо, что вы так быстро приехали. Входите.
Весь нижний этаж дома — одна большая комната, где размещается и прихожая, и кухня, и гостиная. Малин глядит на каменные стены, выложенные узорной плиткой, открытые форточки на кухне и терракотовый пол. Все эти живые краски словно случайно попали сюда из Тосканы или с Майорки. Или, может, из Прованса?
Она была только на Майорке, и дома там выглядят совсем не так. Дешевый отель, где жили они с Туве, больше походил на многоквартирный дом в Шеггеторпе. Тем не менее из журналов по дизайну Малин знает, что именно такой колорит в воображении большинства ассоциируется с южными странами.
Деннис Хамберг замечает ее интерес.
— Мы хотели, чтобы это выглядело как своего рода сочетание андалузской финки и сельского дома в Умбрии. Мы переехали из Стокгольма, чтобы организовать экологически чистое фермерское хозяйство. Собственно говоря, хотели уехать еще дальше, но дети должны ходить в шведскую школу. Сейчас они старшеклассники, учатся в Юнгсбру. А жена получила хорошую работу менеджера по связям в модном магазине «Нюгордс Анна» в Линчёпинге. В девяностые годы я страшно много путешествовал, теперь хочу пожить в покое и безопасности.
