— Кого?
— Врача. Так что будь готов. Это отец приятеля Туве.
— Все в порядке.
Медсестра останавливается перед закрытой дверью.
— Вы можете войти. Стучаться не надо.
Сегодня Ханс Стенвинкель совсем не похож на себя вчерашнего. Куда подевались его легкость и общительность? Он сидит перед ними, одетый во все зеленое, строгий, серьезный и собранный. Он весь — профессионализм и компетентность.
Сухо здоровается с Малин, хотя и называет ее по имени. «Да, мы друг друга знаем, но нам предстоит важная работа» — таков подтекст его приветствия.
Зак ерзает на стуле. Очевидно, вид этого помещения производит на него впечатление. Какое достоинство придает человек в зеленом этим стенам с белыми ткаными обоями, книжным полкам из дубовой фанеры, простому письменному столу с потертой поверхностью.
«Вот так оно было раньше, — думает Малин, — когда люди испытывали к врачу особое уважение. А потом Интернет сделал всех экспертами по всем недугам».
— Она только что поступила, — говорит Хассе. — В сознании, но ей надо скорее дать наркоз, тогда мы сможем посмотреть ее раны. Потребуется пересадка кожи. Здесь такое возможно. Мы лучшее ожоговое отделение в стране.
— А обморожения? — спрашивает Зак.
— Да, и обморожения. Но с медицинской точки зрения это почти одно и то же. Она не могла попасть в лучшие руки, чем наши, поверьте.
— Кто она?
— Этого мы не знаем. Но она говорит, что хочет видеть вас, Малин, значит, вы, наверное, знаете, кто она.
Малин кивает.
— Тогда мне лучше с ней увидеться. Если можно. Мы должны узнать, кто это.
— Я думаю, она выдержит короткий разговор.
— У нее сильные повреждения?
— Да, — отвечает Ханс. — Совершенно точно, она не могла изувечить себя так сама. Она потеряла много крови. Мы сделаем переливание. У нее адреналиновый шок. Ожоги, обморожения, колотые, резаные раны, насколько я успел разглядеть, дробления, сильные повреждения во влагалище. Это чудо, что она не потеряла сознание и кто-то вовремя ее нашел. Остается вопрос, что за монстр разгуливает по равнине?
— Как долго она находилась на морозе?
— Как минимум всю ночь. Обморожения тяжелые. Но думаю, нам удастся спасти большую часть пальцев на руках и ногах.
— Повреждения задокументированы?
— Да, все так, как вам нужно.
По голосу Ханса чувствуется, что он делал это и раньше. С Марией Мюрвалль?
— Хорошо, — говорит Зак.
— А что за мужчина ее привез?
— Он оставил свой телефон. Работает в «ИКЕА». Мы хотели задержать его, но он сказал: «Дух Ингвара не любит, когда опаздывают». Мы не могли помешать ему уйти.
Ханс смотрит Малин в глаза.
— Предупреждаю вас: она выглядит, будто прошла через чистилище. Это страшно. Надо иметь невероятную силу воли, чтобы пережить то, что пережила она.
— В человеке просыпается нечеловеческая воля, когда ему нужно выжить, — говорит Зак.
— Не всегда, не всегда, — возражает Ханс, голос его звучит задумчиво и печально.
Малин кивает, как бы в подтверждение: она знает, что он имеет в виду. «Но знаю ли я?» — спрашивает она себя.
«Кто она?» Малин открывает дверь в палату, Зак остается ждать снаружи.
Единственная кровать у стены. Слабый свет, пробивающийся сквозь жалюзи, тонкими полосками ложится на серо-коричневый пол. Осциллограф мигает беззвучно и ритмично. На его дисплее два маленьких огонька, словно барсучьи глаза, глядящие из темноты. Капельницы с кровью и физраствором, трубка катетера. И фигура под тонким желтым покрывалом. Голова покоится на подушке.
Кто это?
Щека скрыта под слоем бинтов.
Но кто она?
Малин осторожно приближается, и фигура на постели издает стон, поворачивая к ней голову. Малин кажется, что в просвете между бинтами мелькает улыбка.
Руки, завернутые в марлю.
Глаза.
Она узнает их.
Но кто?
Улыбка исчезает. Малин смотрит на ее нос, глаза, волосы и вдруг вспоминает.
Ребекка Стенлунд.
Сестра Бенгта Андерссона.
Она поднимает забинтованную руку, делает жест в сторону Малин.
И этим жестом, полным невероятного напряжения, она говорит все. К нему больше нечего добавить, словно это последнее, что она хочет сказать.
— Ты должна позаботиться о моем мальчике, если я не выберусь. Проследи, чтобы с ним все было хорошо.
— Ты выберешься.
— Я постараюсь, уж поверь мне.
— Что случилось? Ты можешь рассказать, как все было?
— Автомобиль.
— Автомобиль?
— Он забрал меня.
Ребекка Стенлунд крутит головой, пытаясь поудобнее расположить свою забинтованную щеку на подушке.
— Потом землянка. В лесу. И столб.
— Землянка? Где?
— В темноте.
— Где в темноте?
Ребекка закрывает глаза, как бы пытаясь сказать этим: «Я не знаю».
— Потом?
— Сани и автомобиль. Снова.
— Кто?
Ребекка Стенлунд чуть заметно качает головой.
— Ты не видела?
То же движение.
— Меня хотели повесить, как Бенгта.
— Их было несколько?
Ребекка снова качает головой.
— Не знаю, я не уверена.
— А тот, кто привез тебя сюда?
— Он помог мне.