тонкие-тонкие, и подумала: я обниму тебя, и ты придешь ко мне, и положила руки ей на шею — но она не стала тобой.
Я завернула ее в полиэтилен. Зарыла возле воды, в уединенном месте. Может быть, ее чистое тело превратилось бы там, в земле, в тебя, сестра моя?
Но проклятая собака нашла ее до того, как это произошло.
Боже, как я скучаю по тебе.
Моя любимая.
Я иду к тебе.
Ты идешь ко мне.
Ты умрешь.
Ты возродишься.
Все полицейские машины посланы в Торнбю.
Янне сидит рядом с Малин, это полицейская операция, но она не смогла заставить его уйти. Никто из коллег даже не подумал об этом.
Янне.
Все, чего мы не делали вместе, — теперь мы делим эту ношу.
Транспортная развязка перед Бергой.
Солнце раскрашивает крыши Шеггеторпа в нежные цвета, белые дома кажутся почти красивыми в своей теплой неподвижности.
Они мчатся с горы.
Сто тридцать, сто сорок километров в час.
Зак едет за ними, но никаких других машин Малин не видит.
Мы первые. Янне тяжело дышит, но не произносит ни слова, адреналин гуляет сейчас у него в крови, как и у меня, но он привык — кто знает, сколько раз он сталкивался со смертью в своих заграничных командировках? Может быть, и в лесах возле Хюльтшён? На пожарах?
Они сворачивают в Торнбю. Проезжают бетонные коробки универмагов и торговых центров: «ИКЕА», «Икано», «АСКО», «Виллис», едут в глубь зоны мимо здания оптовика Вансито.
Снова поворот, и дом по адресу Фабриксвеген, 11,— одноэтажное складское здание из красного кирпича, не менее тридцати метров в длину, с четырьмя входами вдоль бетонного грузового пандуса.
Они останавливаются, выскакивают из машин, бегут.
Которая дверь?
Они бегут от одной двери к другой, прислушиваются, ищут надписи, но ни одной таблички нет.
Жары и острых лучей света не существует, только пот и усталость, медленно пробивающаяся сквозь адреналин.
Звуки из одного склада.
Шуршание, капанье воды.
Звук полицейских сирен приближается.
Жалюзи опущены, заперты на замок. Солнце всходит, и бетонный пандус залит светом. Малин встает на колени перед замком, пытается взломать его, но руки у нее дрожат.
— Подожди! — кричит Зак и подбегает с оружием в руках. — Отойди!
Зак приставляет пистолет к замку, нажимает на курок.
Выстрел, я слышу выстрел, думает Туве. И нарастающий шум. Где я? Голова раскалывается, тело неподвижно, но все же оно есть.
Я парализована?
Не могу пошевелиться.
Мама, это ты идешь? Папа? Чтобы спасти меня из этого кошмарного сна?
Что-то снова приближается.
Полоса света — это открылась дверь? Меня спасут?
Малин, Янне и Зак ухватились за нижний край жалюзи и тянут вверх, позади нет никаких дверей, вой сирены прекращается, и Малин слышит, как перекликаются полицейские, выкрикиваются команды. Голоса Экенберга и Свена Шёмана? Карима?
Жалюзи подняты. Янне удерживает их в этом положении, и Малин с пистолетом заходит в помещение, видит пустую кушетку, банки, розовую футболку Туве, разрезанную, валяющуюся на полу, ее солнечные очки, книгу — и клетки с кроликами вдоль стен. Баночки с краской, коробку с белыми хирургическими перчатками, бутылки с химикатами, пустые упаковки из-под хлорки, скальпели, капающий кран. Бетонный пол забрызган кровью — кровь давняя, запекшаяся, узкие полосы гниющего мяса, все помещение проникнуто запахом страданий и смерти.
«Проклятье, — думает Малин. — Проклятье! Вы были здесь!»
Она видит, как Янне падает на колени, поднимает тряпку, бывшую футболкой Туве, протягивает ей, произносит:
— Я ей это покупал.
— Проклятье, — кричит Малин, опускается на пол и рыдает от усталости и отчаяния.
Янне подползает к ней, обнимает, и они дышат вместе, готовясь к тому, что ждет их дальше.
Вокруг ходят полицейские в форме, Свен и Карим разговаривают с Заком, который смотрит, как подъезжает машина Вальдемара. Не хватает только Пера Сундстена, но он, наверное, заснул где-нибудь или уехал домой в Муталу.
Малин поднялась. Янне стоит у нее за спиной.
Остальные двери склада открыты — по всей видимости, там нет ничего, имеющего отношения к делу.
— Мы опоздали, — говорит Свен. — Что теперь делать, черт побери?
Выстрел.
Наверное, в лесу кто-то палит из ружья — охотник без лицензии, вышедший пораньше утром.
Но ты проснулась, мой летний ангел.
Пожары остались позади, и я снова усыпила тебя.
Теперь ты спишь в моем фургоне и не проснешься, пока мы не прибудем на место, пока не попадем в последний придел.
Нам уже недалеко осталось, уверяю тебя.
Не надо бояться.
Ты умрешь, но лишь ненадолго, после этого ты станешь прекраснее всех людей.
