Город пушек. Исключение из правил. Отличный городок для жизни с маленькими детьми. Идеальное место для того, кто хочет спрятаться.
Навигатор приводит их к нужному месту. Стюре Фолькман живет в забытом богом переулке на задах оживленной торговой улицы прямо в центре города. Дом двенадцать — трехэтажный, на первом этаже разместилось Общество инвалидов.
Они паркуют машину. Дверь подъезда не заперта, Финспонг — такой крошечный городок, что здесь не от кого запираться, днем народ входит и выходит кому как нравится.
Они находят его имя на серо-зеленой табличке с белыми буквами — он живет на третьем этаже.
— Вот где устроилась эта сволочь, — бурчит Зак.
— Не заводись, — говорит Малин. — Он старый человек.
— Конечно старый. Но есть поступки, которые никогда не забываются и не прощаются.
— Убирайтесь! — раздается сиплый голос через щель почтового ящика.
В нем слышится такая откровенная злоба, с какой Малин никогда раньше не сталкивалась, и розовые стены подъезда начинают казаться кроваво-красными.
— Я не собираюсь ничего покупать. Убирайтесь!
— Мы ничего не продаем. Мы из полиции Линчёпинга и хотели бы поговорить с вами. Откройте.
— Убирайтесь.
— Открывайте. Немедленно. Иначе я вышибу дверь.
Должно быть, мужчина за дверью почувствовал, что Зак настроен серьезно, — замок щелкает, дверь распахивается.
Высокий сухощавый мужчина со сгорбленной спиной, весь скрюченный, по всей видимости, от болезни Паркинсона.
«Убийца не ты», — думает Малин, но они и не предполагали этого.
Длинный нос отвлекает внимание от слабой линии подбородка. Стюре Фолькман смотрит прямо на них своими серыми холодными глазами. Холодными, как тундра, как ночь за полярным кругом, как мир, лишенный огней, — таков этот взгляд.
Черные габардиновые брюки. Белая нейлоновая рубашка и серый пиджак, несмотря на жару.
— Какого черта вам от меня нужно?
Малин смотрит на его руки. Длинные белые бескровные пальцы, как щупальца, готовые проникнуть в тебя.
Зеленые плюшевые кресла.
Черно-белые фотографии хуторов, когда-то принадлежавших родне, давно уже проданных.
Тяжелые шторы из красного бархата, не пропускающие свет. Полка с книгами по химии, все тома немецкого лексикона «Дуден».
— Мне нечего вам сказать.
Таким был ответ Стюре Фолькмана, когда они изложили свое дело.
Однако Малин и Зак прошли в гостиную, уселись в кресла и стали ждать.
Стюре Фолькман потоптался в прихожей.
Потом они услышали его шаги в кухне, педантично вылизанной, Малин обратила на это внимание, когда они проходили мимо, — старые ножи с бакелитовыми рукоятками, стоящие на подставке возле мойки.
Наконец он зашел в комнату.
— Уходите.
— Только после того, как вы ответите на наши вопросы.
— Уезжайте обратно в свой вонючий Линчёпинг. Вы ведь оттуда приехали. Я был в прошлом месяце в вашей больнице. Какой у вас там отвратительный уролог.
Он плюхнулся на деревянный стул возле книжной полки.
— У меня никогда не возникало трений с законом.
— А должны были бы возникнуть.
— Почему это?
— Вы подвергали Луису Свенссон сексуальному насилию, многократно, не пытайтесь отрицать, нам все об этом известно.
— Я…
— И вы наверняка вели себя так же в вашей новой семье. Где они сейчас?
— Моя жена умерла четыре года назад. От рака мозга.
— А ваши две дочери?
— Чего вам от них нужно?
— Отвечайте на вопрос.
— Она далеко. В Австралии.
— Они там живут?
Стюре Фолькман не отвечает.
— Вам что-нибудь известно об убийстве двух девушек в Линчёпинге?
— А что мне об этом может быть известно?
— Как вы думаете, Луиса имеет ко всему этому отношение?
— Луиса? С ней я не общался много десятилетий.
Стюре Фолькман сплетает пальцы, нюхает их, кладет руки на колени.
— На вашей совести есть другие случаи посягательств на юных девочек? — Судя по голосу, Зак готов выйти из себя. — Ну что? Есть?
— Зак!
Стюре Фолькман поднимает руки, его длинные белые пальцы образуют забор, за которым он прячется.
— Чего вам нужно, а? Чего вам от меня нужно?
По пути к машине Малин видит, как Зак пытается стряхнуть с себя ненависть и презрение.
— Теперь ты поведешь. — Он кидает ей ключи от машины.
И Малин сидит за рулем, когда они оставляют позади городишко Финспонг. Вокруг них снова густой лес, когда Зак наконец произносит:
— В одном этот чертов старикашка был прав — какого дьявола мы к нему приперлись?
— Мы проверяли одну из версий. Так часто делают — шагают назад, чтобы продвинуться вперед.
— И все же. Дело настолько давнее — все это просто на грани абсурда.
Малин не отвечает. Смотрит на дорогу, пытаясь представить, что происходит в душе у человека, к которому являются по ночам эти белые пальцы, — в те годы, когда формируется доверие к другим людям.
Настороженность.
Страх.
Убежденность, что все желают тебе зла.
Неспособность привязываться к людям, стремление находить все исковерканное, которое подтвердило бы исковерканность в тебе самом.
Жизнь как одинокое блуждание в темноте.
Все, что называется верой в себя, изгнано этими пальцами.
Черные дыры, готовые в любой момент засосать тебя.
49
Пляж возле Стюрефорса сияет в убийственном свете солнца, от зноя пиджак прилипает к телу
