Я спросила:
– Круг всегда бывает таким коротким?
Не успела Нони ответить, как в разговор вступила Маттелина:
– Нет. Часто он длится почти до самой зари. Но ты еще не вступила на путь и не посвящена в его тайны. Когда-нибудь, может, через год…
– Ее посвящение состоится в следующее полнолуние, – резко прервала ее Нони, которая теперь уже явно была не воплощением богини, а просто моей бабушкой.
Маттелина вскинула тонкие бесцветные брови:
– Через месяц? Но почему внучка жрицы будет ждать всего один месяц, когда мне пришлось ждать восемь месяцев, а Жюстену – девять?
– Мати! – остановил ее Жюстен, положа руку ей на плечо. – Она – жрица. Она имеет право.
Маттелина успокоилась и не произнесла больше ни слова, но по легкому изгибу ее бровей было ясно, что она не согласна.
– Вы всегда знали, что моя Сибилль вдвойне наделена даром ясновидения, – объяснила Нони. – Вся ее жизнь была подготовкой к пути. Я привела ее сюда сейчас только потому, что она уже готова. В следующее полнолуние она вступит на путь.
И ни слова больше не было произнесено в ту ночь. Когда же мы с Нони отделились от остальных и пошли домой через луг, бабушка наконец прервала молчание и сказала:
– Жюстен – славный парнишка. Он не так силен в ясновидении, как его покойная матушка, но их род принадлежит к расе.
– А род Маттелины – нет? – спросила я, чтобы проверить правильность своей догадки.
Нони вздохнула:
– Они принадлежали к расе раньше, в прошлых поколениях. Но потом неудачные браки испортили их породу. И тем не менее Маттелина тоже встала на путь.
Снова воцарилось молчание. Я чувствовала, что слова просто висят в воздухе, но не решалась их произнести. Наконец Нони заговорила:
– Деточка, тебе суждено уйти из нашего круга. Чума ослабила его, но грядут еще более страшные беды. Твой дар ясновидения гораздо сильнее моего. А через месяц и магия станет сильнее. Когда это время настанет…
– Но какая еще магия может быть в нашей деревне сильнее того, что я видела сегодня ночью?
– Эта магия в тебе, Сибилль. А твоя судьба где-то совсем в другом месте.
Она произнесла это с такой нежностью и в то же время с таким значением, что я была ошеломлена. И в то же время я поняла, что ее сердце переполняет скорбь. А поняла я это потому, что она назвала меня моим французским именем, что вообще-то в тех случаях, когда мы оставались наедине, делала крайне редко.
– Но я не понимаю…
– Со временем поймешь. Вот… – Она вынула из кармана своего черного платья маленький полотняный мешочек на веревочке и протянула мне. – В твоей жизни наступает опасная пора. И это защитит тебя от бед. Никогда прежде ты не была так уязвима, как сейчас.
Я с благодарностью взяла у нее оберег и повесила на шею. Но Нони не отняла руки. Она хотела у меня что-то спросить.
– А тот… золотой амулет… Ты ведь все еще носишь его? Да?
– Да.
Я тут же почувствовала, что очень не хочу расставаться с тем амулетом.
Уловив мое колебание, Нони нетерпеливо взмахнула рукой.
– Деточка, теперь никто не должен влиять на тебя, кроме богини. Еврейский амулет спас тебя от чумы, это правда. Но мой оберег будет хранить тебя не только в этом мире, но и в мире невидимом, который знает о том, что ты существуешь. Мне же он теперь не понадобится. Неужели ты мне не доверяешь?
Больше не сопротивляясь, я сняла с себя золотой амулет на толстой цепочке и опустила его на бабушкину ладонь.
– Я позабочусь о нем! – промолвила Нони с улыбкой.
Лишь потом я узнала, что она имела в виду.
В месяц, предшествовавший моему посвящению, у меня было достаточно времени подумать о том, что сказала Нони. Но никогда раньше богиня не казалась мне такой далекой и никогда раньше мысли мои не были столь сбивчивы и противоречивы.
«Твоя судьба где-то совсем в другом месте…»
Что за глупая мысль! С чего бы я вздумала покинуть родную деревню? Я никогда не оставлю Нони и матушку. Никогда…
Когда такие пугающие мысли посещали меня, я прогоняла их, пытаясь представить себя женой кузнеца. После того моего первого круга прошло всего несколько дней, как Жюстен явился к моей матушке и, сославшись на то, что в нашей деревне осталось мало мужчин, убедил ее в том, чтобы она отдала меня за него. Сговор произошел, и был назначен день свадьбы, которая должна была состояться в сентябре, через месяц. Жюстен преподнес мне отличную дубовую прялку своей покойной матери. Предстоящее замужество не огорчало меня, потому что Жюстен был хорош собой, молод и обладал не только славным характером, но и мускулистой грудью, наводившей меня совсем не на детские мысли. Матушка была довольна, потому что
