Тема разговора была как будто исчерпана, но Фредриксона мучило чувство некой незавершенности – все равно, как художника, стоящего перед завершенной картиной и мучительно выискивающего место для еще одного, самого последнего мазка. Нужно было что-то сказать под конец, подвести черту… Или все же попытаться выяснить, кто такой Агасфер? Забраться в базу данных Управления контроля Гранде Рио ду Сол проще простого. При существующей на Веритасе системе контроля за населением выяснить всю подноготную Исаака Пергалезовича не составит труда. Но, с другой стороны, нужен ли Агасферу индивидуальный код?
Размышления Фредриксона насчет того, можно ли вписать мифического старца в объемную картину современной жизни, были прерваны возвращением Обвалова, беззаботного и счастливого, точно первый человек, еще не вкусивший галлюциногенных плодов от древа познания. В руках у Вениамина был огромнейший, устрашающего вида поднос, уставленный изысканными яствами. Центральной фигурой натюрморта являлась запеченная в гриле индейка, покрытая нежно-коричневой корочкой, с бесстыдно торчащими кверху ногами. Ловкости, с которой обращался Вениамин с тяжеленным подносом, мог позавидовать трехкратный победитель ежегодного конкурса на звание лучшего официанта. Вот только официанты обычно не используют портативный гравикомпенсатор, что пристроил снизу к подносу Вениамин.
– Эй! Ну-ка, скоренько, скоренько! – удерживая поднос на кончиках пальцев правой руки, Вениамин пару раз коротко взмахнул кистью левой. – Освобождайте стол!
Фредриксон с Канищеффым дружно принялись за дело. Плюшевые мишки полетели на полку, автомат – на кресло, а использованная посуда – в большую пластиковую корзину, бог знает для чего находившуюся в командном отсеке.
– Вот так! – Обвалов торжественно водрузил поднос в центр стола и, сделав полшага назад, с гордостью посмотрел на дело рук своих. – Сегодня у нас царский ужин.
Вениамин неспешно опустился в кресло, положил руки на край стола и замер в благоговейном предвкушении ожидавшего его пира. С делами было покончено, и агент СГБ Обвалов мог позволить себе маленький праздник. Он приготовил все свои любимые блюда, начиная от лапши с креветками и заканчивая фаршированной грибами индейкой. И что, пожалуй, также немаловажно, рядом был человек, который мог разделить с ним восторг от медленного, неспешного поедания всех этих восхитительных произведений кулинарного искусства. Речь, конечно же, шла о Канищеффе. Фредриксон умел имитировать процесс поглощения пищи и мог составить компанию за столом, но, к сожалению, вкус ИскИна трудно было назвать утонченным. По мнению Фредриксона, не было ничего вкуснее дешевой пиццы, гамбургеров и картофельных чипсов с кетчупом. Кроме того, в отличие от Фредриксона, Жан-Мари Канищефф не ведал, что приготовил все это великолепие Вениамин не своими руками, а воспользовавшись услугами последней модели универкуха на нейропроцессорах «Ватель-202», которого, в принципе, на спецкорабле СГБ быть не должно. Вениамин, как сам он интеллигентно выражался, придержал «Ватель-202» из партии конфискованной контрабанды, что была задержана не без их с Фредриксоном участия.
– Предлагаю начать с жюльена, пока не остыл.
Вениамин осторожно взял кокотницу за обернутую слоем теплоизоляционного пластика ручку и поставил ее на салфетку перед собой. Взяв в другую руку чайную ложечку, он самым ее кончиком осторожно проломил корочку запекшегося сыра. Но прежде чем попробовать восхитительный жюльен, с душой и старанием приготовленный «Вателем-202», Вениамин посмотрел на сидевшего по другую сторону стола Жана-Мари, дабы убедиться в том, что Канищефф, так же как и он, готов приступить к священнодействию. И что же он увидел? Чистильщик держал кокотницу в ладони и энергично встряхивал ее. Смысл сего действия был Вениамину непонятен, и он испытал то же чувство, как если бы ценитель живописи увидел дилетанта, скребущего ногтем «Черный квадрат».
Вениамин демонстративно громко кашлянул, а когда Канищефф поднял на него взгляд, изобразил милую улыбку, насквозь пропитанную ядом кураре.
– Слухай, Ральфович, это шо? – взмахнул кокотницей, точно теннисной ракеткой, Жан-Мари. – Як это чифанить-то?
– Это называется жюльен, – сухо ответил Вениамин. – И едят его ложечкой.
– А, разумею, – обрадовался Жан-Мари.
Швырнув кокотницу на стол, он схватил самую большую столовую ложку и, разом подцепив всю порцию жюльена, отправил ее в рот. Проглотив то, что с таким старанием и любовью было приготовлено по заказу Вениамина «Вателем-202», Жан-Мари шмыгнул носом, дернул пальцем нижнюю губу и неудовлетворенно покачал головой.
– Не распробовал? – с участием поинтересовался Фредриксон.
– А шо там пробовать, – физиономия Канищеффа недовольно перекосилась в сторону, противоположную той, куда она обычно была скошена. – Слизь какая-то, – цокнув языком, Жан-Мари ковырнул ногтем между зубами. – Я лучше сразу за мясо примусь.
Сказал и отломил у прекрасной индейки левую ногу, да так, что вся начинка вывалилась на блюдо. В глазах Вениамина оскверненная индейка разом утратила всю свою привлекательность. А довольный чистильщик, удобнее зажав индюшачью ногу в кулаке, обмакнул ее в соусник и впился зубами в мясо.
Чтобы не видеть такого святотатства, Вениамин отвернулся в сторону. Взгляд его скользнул по универ- скрину, прошелся чуть дальше по пульту, но через секунду вернулся назад.
– Что там у них происходит?
– А шо? – оглянулся на универ-скрин Жан-Мари.
Скрин, как и прежде, был полон джанитов, собравшихся вокруг неприступного почтовика.
– Почему не переключили на новости?
Так, решил Фредриксон, Вениамин начал сбрасывать раздражение. В принципе, ничего страшного в этом не было, а потому, даже не посмотрев в сторону злополучного универ-скрина, ИскИн продолжал разглядывать удивительный розовый салат, уложенный в крошечную тарталетку, пытаясь угадать, какие ингредиенты были использованы при его создании.
– Я спрашиваю, почему новости не включили?! – рявкнул Вениамин.
Что, надо сказать, на него было совершенно не похоже.
– Веня, – с укоризной посмотрел на напарника Фредриксон и умолк.
