как обычно, никак не мог найти места для своих рук и от раздражения, вызванного сим фактом, едва ли не подпрыгивал на месте.
– Так как же тебя угораздило попасть в плен? – спросил Граис у Килоса.
– Я сам искал встречи с вольными, – ответил Килос и, бросив взгляд в сторону Аствира, специально для него добавил: – Не знал, что у них принято держать друзей под замком со связанными руками.
– Тебя хотя бы накормили? – спросил Граис.
– Да, на это жаловаться не приходится, – кивнул Килос.
– С какой целью ты искал вольных?
Аствир едва заметно двинул плечами, словно пытаясь освободиться от сковавшего их напряжения. Быстро глянув в его сторону, Килос улыбнулся.
– Я хотел предупредить их о том, что наместник готовится в ближайшее время провести крупномасштабную операцию по уничтожению лагерей вольных, местоположение которых ему прекрасно известно…
– Почему же в таком случае он не нападал на нас прежде?! – не смог удержаться от вопроса Малтук.
– Потому что в этом не было необходимости, – по-прежнему обращаясь лишь к Граису, ответил Килос. – Прежде он не воспринимал вольных как реальную угрозу.
– Что же заставило наместника изменить свое мнение? – спросил Граис.
– Беседа с отцом, который, как я уже сказал, на днях прибыл в Халлат, – сказал Килос. – От отца же я и узнал о готовящейся операции.
– О чем же Сирх беседовал с наместником?
– Точно не знаю. Об этой беседе мне известно только со слов отца. Но, насколько я понял, именно факт твоего побега из халлатской тюрьмы, а затем и нападение вольных на конвой, сопровождавший тебя в столицу, сыграли решающую роль в согласии наместника с выводами Сирха о том, что действия вольных в ближайшее время могут принять необратимый и неконтролируемый характер.
– Неконтролируемый? – тут же переспросил Аствир. – Что ты хочешь этим сказать? Каким образом наместник может осуществлять контроль за вольными?
– Не знаю, – покачал головой Килос. – Но, судя по всему, наместник неплохо осведомлен обо всем, что у вас здесь происходит. Вольных он использовал так же, как проповеди Сирха, – в качестве клапана, через который время от времени можно сбрасывать возмущение и протест, скапливающиеся в народных массах.
– С Сирхом он явно перегнул палку, – заметил Граис.
– Лично мне ситуация видится следующим образом, – продолжал Килос. – До недавних пор Сирх и вольные представляли собой две стороны одной медали. Ни одна из сторон не была способна реально влиять на обстановку в Йере, но любая из них давала возможность йеритам либо продолжать жить надеждой, либо выражать свой протест в форме, ни для кого не представляющей реальной угрозы. Наместнику же оставалось лишь следить за тем, чтобы весы находились в равновесии. Сейчас наместнику кажется, что вольные начинают перетягивать свою чашу весов, поэтому он и хочет восстановить равновесие.
– Выходит, что среди нас находятся люди, служащие наместнику? – спросил у Килоса Аствир.
– Попробуй сам ответить на этот вопрос, – даже не посмотрев в сторону предводителя вольных, проронил Килос.
– Да что мы его слушаем? – негромко, но уверенно и веско произнес Туркан. – Мальчишку подослали специально, чтобы посеять между нами склоку. Если наместник и планирует что-то против нас, то только не военную операцию, – он хочет, чтобы мы сами перегрызли друг другу глотки.
– А тебе не кажется, уважаемый Туркан, что использовать для этой цели сына самого преподобного Сирха было бы неразумно? – задал вопрос Граис.
– О том, что парень сын Сирха, мы знаем только с его собственных слов, – заметил Касат.
– Для чего же ему нужно было называться сыном преподобного?
– Чтобы придать своим словам убедительность. Слуге, подающему вино, Сирх вряд ли стал бы рассказывать о разговоре с наместником.
– Я могу подтвердить то, что Килос действительно является сыном Сирха, – сказал Граис.
– Ты тоже ненадежный свидетель, – мрачно буркнул Туркан. – Кто поручится за то, что ты сам не служишь наместнику?
– В таком случае мне здесь, наверное, больше нечего делать, – спокойно произнес Граис, поднимаясь на ноги. – Какой вам смысл выслушивать мое мнение, если оно не заслуживает доверия.
– Останься! – Аствир вскочил на ноги одновременно с Граисом. – Туркан не хотел тебя обидеть. Его невольная грубость объясняется только присущей ему несдержанностью. Если ты пожелаешь, он принесет тебе свои извинения.
– Я сказал, что думал!..
– Заткнись, Туркан! – Не дав Туркану закончить фразу, Аствир стремительно развернулся в его сторону. Выбросив левую руку вперед, он направил указательный палец Туркану в грудь. – Если потребуется, ты будешь просить прощения на коленях!
– Да кто ты такой, чтобы указывать мне, Туркану из Дастамаха, что я должен делать? – Широко расставив ноги, Туркан положил ладонь на рукоятку сабли, готовясь бросить вызов обидчику.
– Я владею саблей, быть может, не так искусно, как ты, Туркан, но мне известно множество гораздо более простых и эффективных способов лишения человека жизни, – усмехнулся Аствир.
Туркан вздрогнул, когда его горла коснулась холодная сталь остро отточенного лезвия ножа.
– Не советую тебе двигаться, Туркан, – совершенно серьезно произнес Аствир. – Иначе мой телохранитель перережет тебе горло.
Туркан замер, боясь шевельнуть хотя бы пальцем. Кожей правой щеки он чувствовал горячее дыхание человека, находящегося у него за спиной.
– Он не посмеет, – сдавленно прохрипел Туркан. – Если он хотя бы тронет меня, его разорвут на куски.
– Он уже держит нож у твоего горла, Туркан, – снова усмехнулся Аствир. – И он не боится казни. Мои люди готовы умереть по одному моему слову. – Посмотрев на Граиса, Аствир добавил: – Таков их Путь к Поднебесному. Если ты не веришь мне, Туркан, что ж, попытайся вытащить саблю из ножен.
Рука Туркана судорожно сдавила рукоятку сабли.
– Прекрати этот спектакль, Аствир! – крикнул Малтук.
– Нет проблем, – разведя руки в стороны, заверил его Аствир. – Туркану всего лишь следует извиниться.
– Мне не требуются его извинения, – сказал Граис.
Аствир указал рукой на камень, и Граис снова сел на прежнее место.
Почувствовав, что лезвие ножа больше не щекочет ему кожу, Туркан резко обернулся. За спиной у него никого не было. Что-то злобно прошипев сквозь стиснутые зубы, Туркан потер ладонью занемевшую шею.
Кривая безобразная улыбка исчезла с лица Аствира. Он больше не смотрел в сторону Туркана, предоставив ему возможность в одиночестве бороться с бессильной злобой и строить планы ужасной в своей неотвратимости мести.
– Итак, – Аствир взглядом указал на Килоса, – что ты можешь сказать по поводу услышанного?
– Я хочу услышать ответ еще на один вопрос, – откликнулся Граис и снова обратился к Килосу: – Ответь мне, Килос, что заставило тебя отправиться на поиски вольных? Ты ведь знал, что подвергаешь свою жизнь опасности. И, насколько я понимаю, ты не являешься сторонником их движения.
– Я – йерит. И у меня, как и у всякого йерита, свой Путь к Поднебесному, – со сдержанной гордостью ответил Килос. – Одна жизнь ничего не стоит, когда есть возможность спасти тысячи других. Я решил предупредить вольных о готовящейся операции, поскольку знал, что отговорить наместника от задуманного мне не удастся.
– Неплохо сказано, – губы Аствира дернулись в улыбке, но что она должна была означать, догадаться было трудно.
