Старший сделал глубокий вдох и задержал дыхание. Чтобы собраться, сконцентрироваться и полностью взять себя в руки.
Один… Два… Три!
Так, порядок.
– Скажу вам по секрету, я делаю это главным образом в целях гигиены. По долгу службы приходится бывать в самых разных местах. Порой люди бывают не очень-то чистоплотны… Ну, вы меня понимаете?
– Понимаю.
Сработало.
Женщина прикрыла дверь. Только для того, чтобы снять цепочку. Его слова «Ну, вы меня понимаете?» убедили ее быстрее и надежнее, чем удостоверение Гильдии чистильщиков. Вот что значит умело собранный и правильно использованный мемплекс. Работает лучше любой отмычки.
Открыв дверь, женщина осталась стоять на пороге. Она смотрела на старшего и его вжавшегося в угол напарника оценивающим взглядом. Как будто еще не решила, впускать ей ночных гостей или не стоит? На вид ей было лет тридцать. Может, чуть больше. Хотя, скорее всего, так казалось из-за того, что лицо и волосы у нее были неухоженными, одежда – неновая, да и надета кое-как, небрежно. Не надета даже, а наброшена. Так вещь кидают на ночь на спинку стула, не заботясь о том, как она после этого будет смотреться.
Квартира была под стать хозяйке. Не сказать, что грязная, но неухоженная, запущенная. Пол подметен, но при этом мусор по углам остался. На полу под вешалкой – куча обуви, явно не для этого сезона. На вешалке – шарфы, зимние шапки, куртки. Перчатка, надетая на рог вешалки, торчит, будто кроличье ухо. Старший готов был поспорить, что пару этой перчатке если и удастся отыскать, то очень нескоро. Где- нибудь в комнате, за диваном.
– Марина Викторовна Каламазова?
– Да.
Женщина плотнее запахнула светло-коричневую вязаную кофту с длинными полами. Как будто ей было зябко.
– Вы позволите? – рукой в перчатке оперативник указал ей за спину.
– Да, входите. – Женщина наконец-то сделала шаг в сторону, освобождая проход.
Старший вошел в квартиру. Следом за ним – напарник. Он прикрыл дверь, но не захлопнул ее и остался стоять у входа. Четверо человек на лестнице перегруппировались, переместившись ближе к квартире. Но при этом они, как и прежде, надежно перекрывали ведущие вверх и вниз лестницы, а также блокировали двери соседних квартир и лифт.
Старший знал планировку квартиры и даже то, как расставлена в ней мебель. Он смотрел по сторонам с неярко выраженным интересом человека, впервые оказавшегося в новом, но не особенно любопытном для него месте. Он искал скрытые мемпослания. Но ничего не видел. Либо отправившие его на задание криминалисты здорово заблуждались насчет обитателей этой квартиры. Либо они, обитатели эти, были до жести хитры. Для того чтобы провести его, нужно быть настолько хитрым и ушлым, что он даже не мог представить себе такой вариант. Все шло к тому, что произошла ошибка. Ну что ж, может, оно и к лучшему. Не ему разбираться и не ему судить. Он делал свою работу.
– Чему обязана? – спросила хозяйка.
Старший повернулся к женщине и посмотрел на нее сквозь темные стекла. Он полагал, что это ее смутит и она отведет взгляд в сторону. Как правило, люди испытывают дискомфорт, беседуя с человеком, глаза которого закрыты темными очками. Но Марина вновь удивила оперативника:
– Вы не могли бы снять очки?
– Вам это мешает?
– Да.
– Сильно?
– Оценить по пятибалльной шкале?
Оперативник изобразил улыбку:
– Простите, Марина Викторовна, но у меня редкая форма нейропсихологического расстройства. Меня раздражает, буквально выводит из себя яркий свет.
– Ах, вот как.
– Не беспокойтесь, агрессивным я при этом не становлюсь.
Шутка, призванная смягчить необходимость принять его требование.
– А ваш брат?
Старший на мгновение растерялся:
– Кто?
– Ваш брат, – Марина взглядом указала на второго оперативника. – Он, так же как и вы, в темных очках и перчатках. Надо полагать, у вас одно и то же наследственное заболевание.
Оперативник вновь изобразил улыбку, давая понять, что оценил своеобразный юмор хозяйки.
– Так что же привело вас ко мне в столь ранний час? Если это никак не связано с исчезновением брата, то я даже предположить не могу, чем еще могла вызвать интерес оперативного отдела Гильдии.
– Я так понимаю, что вашего брата Семена Викторовича Каламазова дома нет?
– Верно понимаете.
– И вы не видели брата с тех самых пор, как искали его в больнице номер одиннадцать?
– Нет.
Старший чуть поджал губы – хозяйка должна была понять, что он не доверяет ей.
– Вы позволите? – Он указал рукой в глубь квартиры.
Женщина напряглась.
– Зачем?
– Хочу убедиться, что, кроме нас, здесь никого нет. – Короткая, едва заметная, но весьма многозначительная пауза. – Или у вас кто-то в гостях?
– Какое это имеет значение?
– Знаете что, Марина Викторовна, – старший расправил плечи и заложил руки за спину, – давайте придерживаться правил. Согласны?
– Правил? – Женщина стянула края кофты на груди и вцепилась в них пальцами. – Каких еще правил?
– Правило первое. Я – спрашиваю, вы – отвечаете. – Он не задавал вопрос. И не делал предложения. И первое, и второе подразумевало размышления. Как возможное следствие – сомнение. Он диктовал правила. Поэтому он даже не сделал паузы перед тем, как задать вопрос: – В квартире есть еще кто-то, кроме нас?
– Нет.
– Где ваш брат?
– Я не знаю. Я думала, это вы мне скажете.
Последнее замечание провалилось в пустоту. Ее мнение в данный момент никого не интересовало.
– У вас имеются предположения или хотя бы догадки насчет того, где он может находиться?
– Нет.
– Когда вы видели его последний раз?
– Когда уходила на работу.
– Вы работаете в ночной кондитерской.
– Да.
– Значит, уходили из дома?..
– В половине девятого. Примерно. Я работаю неподалеку.
– Ваш брат в это время был дома?
– Да.
– Чем он занимался?
– Не знаю. Он не любит, когда я захожу к нему в комнату.
– То есть вы ушли, даже не сказав ему об этом?
– Я крикнула, что ухожу.
