большей части подконтрольного ему населения. Лишь единицы не подвержены пагубному воздействию медиавирусов. Система контроля за населением, описанная Оруэллом, кажется порождением чудовищного кошмара. Однако на деле она не в меру громоздка, трудоемка и неэффективна. Не нужно следить за каждым человеком двадцать четыре часа в сутки. Достаточно поставить в каждую квартиру большой, красивый экран, транслирующий двадцать четыре часа в сутки красивые, веселые картинки. И все свободное время человек будет пялиться в этот экран. Который заменит ему все – секс, наркотики и рок-н-ролл. А ему в это время будут снова и снова промывать мозги. «Кометом», который заодно еще и микробов убивает. Чтобы добиться от человека полного подчинения, не нужно держать его в страхе. Достаточно постоянно твердить ему о том, что он живет в самом лучшем из возможных миров, которым управляют самые умные представители власти, и если все же что-то не совсем так, как всем нам хотелось бы, то прямо сейчас решением этого вопроса непременно кто-то занимается. Чем примитивнее сознание человека, тем легче им манипулировать. Хлеба и зрелищ – принцип, открытый еще в Древнем Риме, но полностью реализованный только в наши дни. Шекспир и Бах – вот кто вышибает почву из-под ног власть имущих. Человек, посмотревший хотя бы один фильм Дерека Джармена, не станет после этого читать Беликина. При современных способах копирования и распространения информации любой запрет неэффективен. Он лишь подогревает интерес к запретному плоду. Поэтому вместо запрета следует предложить человеку сначала упрощенный вариант Шекспира и Баха. Затем – адаптированный. Далее – примитивизированный. И наконец – выхолощенный до полного идиотизма. «Гамлет» в виде комикса и «Магнификат» в виде десятисекундной вставочки в середине легкой попсовой песенки. А после еще усмехнуться и спросить: «И этого вы хотели?» И народ запоем читает «Трамвай-2022». И давится на концертах «Трех Братьев». Где им снова и снова вколачивают в головы все те же мемплексы. Парень – ты должен быть самым крутым! Девчонка – ты должна стать самой клевой! Все остальное – не ваша забота! Программы минимум и максимум – в одном флаконе!
Пальцы лежавшей на столе руки пробежались по краю столешницы, точно по клавишам рояля.
– Что, все так плохо? – спросил Могвай.
Ему нужен был не столько ответ на заданный вопрос, сколько пауза. Хотя бы небольшая. Исмаил вывалил на него столько информации разом, что у него аж голова закружилась. Чтобы все это осмыслить, требовалось время.
– Извини. – Лицо Исмаила, как и прежде, оставалось в тени, но Могваю показалось, что он улыбнулся. А может быть, глаза Могвая привыкли к полумраку и он начал различать отдельные черты лица собеседника? – Я, кажется, здорово загрузил тебя.
– Загрузил – это не совсем то слово. – Могвай улыбнулся и двумя сложенными вместе пальцами погладил висок. – В принципе, все, что вы говорите, – вполне очевидные вещи. Вот только выдаете вы их в очень компактной, сжатой форме. Как многотомный архив – куча информации в одном файле. И пока я вижу только названия на корешках.
– Преимущество и одновременно уязвимость вашего поколения в том, что вы способны воспринимать информацию в таком виде. Вы мгновенно улавливаете и легко усваиваете любое скрытое послание. Зачастую вам достаточно лишь намека, чтобы все понять. Но именно это делает вас особо уязвимыми для медиавирусов. Их легко подсунуть вам в любой упаковке. А вы проглотите и не поморщитесь.
– Я должен обидеться?
– С чего бы вдруг?
– Не знаю.
– Ты хочешь меня о чем-то спросить?
Могвай задумался. Странное дело, двадцать минут назад он понятия не имел, зачем пришел сюда. Просто так. Потому что в комнате, где готовились к камланию, ему вдруг стало смертельно скучно. Хотя, пожалуй, нет. Не так. Скучно стало не ему, а Альпачино. Это Альпачино уговаривал его уйти, а он хотел остаться. А потом подошла Берта, сказала, что ее отец хочет с ним поговорить, и он с готовностью последовал в указанном направления. Понятия не имея, с кем и о чем ему предстоит говорить. Это было совершенно на него не похоже. Выходит, им манипулировали?
– В какой-то степени, – ответил на еще не заданный вопрос Исмаил. – Иначе бы ты не принял приглашение.
Как бы там ни было, сейчас у Могвая было множество вопросов, которые он хотел задать Исмаилу. Но начать он решил не с главного. Потому что сначала хотел прозондировать почву.
– Как Мертвой Овер-Голове удалось выйти в эфир на центральном канале?
– На всех каналах сразу! – Указательный палец Исмаила взлетел вверх.
– Верно, – согласился Могвай. – Так как же?
– Технически все очень просто. Сначала нужно найти план прокладки кабеля. Затем отыскать тихое, укромное место и вырыть кабель из земли. После этого остается только подсоединить к кабелю плеер с заранее записанным обращением – и весь район слушает и смотрит телепрограмму Пиратской Сети Мертвой Овер-Головы. К сожалению, продолжительность вещания Пиратской Сети невелика. Возмущенные граждане начинают звонить в диспетчерскую, аварийная бригада быстро находит место незаконного подсоединения и восстанавливает порядок. Поначалу диспетчерская реагировала медленнее. Но сейчас в нашем распоряжении, как правило, пятнадцать-двадцать минут. Не больше. Приходится настолько сильно сжимать используемые мемплексы, что некоторые их даже не воспринимают.
– Так вы и есть Мертвая Овер-Голова!
– Нет. Я лишь один из тех крошечных пикселей, на которые рассыпалось ее изображение.
– Пиратское телевещание – не единственное лекарство от распространяемых Гильдией медиавирусов?
– Разве я упоминал Гильдию?
– А разве не ее вы имели в виду?
– Я могу иметь в виду все, что угодно. Но вслух название Гильдии чистильщиков я ни разу не произносил.
Голос Исмаила был холоден, сух и странно отстранен. Как будто он вдруг перестал узнавать человека, который сидел по другую сторону стола и разговаривал с ним вот уже без малого полчаса. Могвай понял, что сказал что-то не то.
– О чем мы тогда вообще говорим?
Помимо желания в голосе у него прозвучала обида. Он только-только начал входить во вкус, а его вдруг – хлоп! – и осадили.
– Это ты мне скажи.
Руки Исмаила соскользнули со стола и скрылись в темноте. Ничего не осталось от человека.
– Да, к дребеням вашу Мертвую Овер-Голову и Гильдию в придачу! – Могвай рывком поднялся со стула. – Какого тюна вы меня сюда позвали? Чтобы вворачивать мне в мозги свои гнилые мемвирусы? Не выйдет! – Могвай выгреб из кармана пригоршню улыбающихся таблеток и сунул ладонь под лампу. – Видали? – Он взял розовую таблетку и кинул в рот. За ней – зеленую. – Надо будет – все проглочу! – Синяя таблетка. – И попробуйте тогда достаньте меня! – Желтая. – Мне что Гильдия, что ваша Овер-Голова – все фиолетово-сине! – Черная…
– Довольно.
Могвай усмехнулся, перевернул ладонь, и все таблетки рассыпались, раскатились по столу.
– Пока.
Он пошел к выходу, с каждым шагом ожидая, что вот сейчас его окликнут, остановят, попросят вернуться. Но сзади была тишина. Тогда он сам остановился и обернулся.
Свет от лампы, стоявшей на письменном столе, как будто обрел объем. Он расплывался жирным амебообразным сгустком, медленно, плавно меняя расцветку и форму. Две руки, появившиеся из темноты, провели по его краям. Они как будто ощупывали психоделическое световое пятно, стремясь лучше почувствовать его фактуру и плотность, чтобы затем уже придать требуемую форму.
– Зачем вы меня позвали?
Ладони вошли внутрь живого пятна света и соединились кончиками пальцев.
– Нужно решить, что с тобой делать.
Голос Исмаила дрожал, звенел и рассыпался эхом в голове у Могвая.
