хозяин.
– Хозяин хотить пить? – сложив руки на груди, вежливо осведомилась пожилая шенгенка.
– Нет, – поморщившись, махнул рукой Бургомистр.
– Хозяин хотить исть?
– Да нет же!
– Хозяин хотить спать! – догадалась более молодая шенгенка. – Хозяин много работать! Хозяин шибко устать!
– Да не хочу я спать! – замахал на них уже обеими руками Бургомистр. – Я хочу…
– Хозяин хотить смотреть фильму? – робко предположил шенген-киномеханик.
– Нет, я вам говорю!
– Хозяин хотить?..
– Стоп! – поднял руки Бургомистр. – Говорить буду я! А вы станете говорить, когда я вам скажу! Это ясно?
Шенгены заговорили по-своему. Все разом. Видно, ничего не поняли.
– Кто у вас старший? – спросил Бургомистр.
Он точно помнил, что назначал кого-то из них старшим.
– Моя старший, – сделал маленький шажок вперед один из шенгенов.
Прищурившись, Бургомистр посмотрел на него, будто купить собрался. А может, наоборот – продать.
Рост чуть выше среднего, большая голова, крупные, грубые черты лица, короткая стрижка. Широкие плечи, длинные руки, кривоватые в коленях ноги. Типичный орк. Шенгены, они, как известно, всем оркам орки.
– Как тебя зовут? – спросил Бургомистр.
Он точно знал, что у старшего шенгена есть имя, но никак не мог его вспомнить.
– Алик, – ответил шенген.
На самом деле это, конечно же, было не его имя. У всех орков длинные, труднопроизносимые имена, напоминающие виртуозно закрученный скэт. Что-то вроде Шамти-Дам-Титам-Турам-Дида-Ди-Дам. Но, приезжая в Централь, они назывались местными именами. Так было проще. Хотя, с другой стороны – ущемление национальной гордости. Но вы глубоко заблуждаетесь, если полагаете, что орки предпочитают быть гордыми, но голодными. Скорее наоборот.
– Итак, Алик, ты помнишь рояль, что стоял тут? – Бургомистр рукой указал на то место, которое еще вчера вечером, как он ясно помнил, украшал мемориальный инструмент Джерри Ли Льюиса.
– Помнишь?.. – Шенген сосредоточенно сдвинул брови к переносице. – Что – помнишь?.. – И тут же быстро добавил: – Алик все помнишь!
– Большой, черный, блестящий ящик. – Бургомистр руками попытался набросать форму рояля. – Который здесь в зале стоял. Помнишь?
– Помнишь! – уверенно кивнул Алик. – И они – тоже помнишь! – кивнул он на своих родственников.
– Помнишь!.. Помнишь!.. – хором заголосили шенгены.
– Отлично! – поднял руку Бургомистр. – Когда вы видели его последний раз?
– Кого? – изумленно вытаращился на Бургомистра Алик.
– Рояль… Тьфу, то есть черный ящик.
– Вчера.
– Точно?
– Точно. Вчера вечер. Жена мой пыль с него убирать. – Алик схватил за локоть шенгенку, ту, что постарше, и подтащил ее к себе. – Моя жена! – гордо улыбнулся шенген. – Мара звать!
– Так ты, Мара, вытирала пыль с рояля? Вчера вечером?
– Вытирала, конечно, как обычно… Ой! – шенгенка смущенно зарделась, быстро провела пальцами по вискам, пряча выбившиеся волосы под платок, и продолжила уже совершенно по-другому: – Вытирать, хозяин, вытирать. Хорошо вытирать, чисто! – Она достала из кармана фартука тряпку и начала изображать, как вытирает пыль с крышки рояля. – Вот так вытирать! Вот так!..
– А скажи-ка мне, Мара, ничего подозрительного ты, часом, не приметила?
– По-до-зри-тель-но-го?.. – медленно, по слогам, повторила вслед за бургомистром Мара.
– Ну, чего-то странного, необычного?
– Нет, – покачала головой Мара.
– Точно?
– Нет.
– В каком смысле нет?
– Нет, ничего не видать.
Бургомистр с досадой цокнул языком.
– А может, кто-то из ратманов возле рояля крутился?
Лица Алика и Мары сделались сосредоточенными и задумчивыми. Глядя на них, Бургомистр вспомнил, что такое же выражение он видел у древней каменной маски с плато Текапо-Капо, выставленной в Центральном музее.
– Ратман Студень крутился! – неожиданно подал голос шенген-киномеханик. – Я видать!
– Точно? – вскинул голову Бургомистр.
– Точно! Весь вечер крутился!
– И что еще?
– Маленький бирка читать! Долго читать!..
– А-х! – Бургомистр азартно хлопнул в ладоши. – Попался, мерзавчик!
Ратман Студнев был самым молодым избранником народа в Городском Совете. За это все остальные ратманы люто его ненавидели. Впрочем, они все друг друга ненавидели. В той или иной степени. Но Студнева – особенно. Его папаша к делу пристроил. А старший Студнев, или, как все его называли, Студнев-старик, был не кто иной, как владелец всех центральных пивоварен.
«Пиво «Студнев» – для людей!
Днем и ночью – пой и пей!»
Вот так денежки-то делаются!
Хотя на самом деле пиво у Студнева было препоганое. Пили его разве что только орки да гномы. Ну и прочее отребье. Те, кому все равно с чего, главное – отрубиться. Хоть стакан спирта, хоть кирпичом по затылку – лишь бы крепко.
Глава 4
– Какого рода ваша проблема, господин Ректор?
– Я хочу, чтобы вы сами увидели!
Ректор повелительно взмахнул рукой, и тотчас же студент-старшекурсник, все это время, словно призрак, прятавшийся в тени у дверей, метнулся к старинному трехдверному гардеробу. Порывисто распахнув сразу две створки, студент нырнул в разверстое чрево. Но вскоре появился, живой и невредимый, держа на вытянутых руках, будто бесценный дар Небес, круглую, очень широкополую шляпу, в цвет ректорской мантии, с такой же золотой отделкой по краю.
Ректор оперся обеими руками о массивные подлокотники, крякнул от натуги, но все же поднялся на ноги. Опираясь о край стола, он медленно обошел его и, едва переставляя ноги, направился к ожидавшему его студенту. Лицо Ректора приобрело мученическое выражение. Казалось, каждое движение требует от него неимоверных усилий.
В один миг Гиньоль оказался сначала на ногах, а затем и рядом с Ректором.
– Господин Ректор, – зашептал он ему на ухо. – У меня есть один знакомый изобретатель.
– Ну?
– Замечательный изобретатель! Умничка! Самородок!
– Ну?
– У него есть одно гениальное изобретение.
– Только одно?
– Одно, которое вам просто необходимо!
