– Саддам Хусейн, – объяснил ему секретарь, стоявший справа от стола.
– Кто он такой?
– Ратман, господин Бургомистр.
– Наш ратман?
– Так точно, господин Бургомистр.
Бургомистр недовольно сдвинул брови.
– Разве у нас среди ратманов есть идиоты?
– Никак нет, господин Бургомистр.
– А как же этот? Саддам?
– Он только прикидывается, – как всегда, первым нашел нужный ответ Чипизудов.
– Прикидывается? – не понял Бургомистр.
– Именно так, – поддакнул пресс-секретарь.
– Зачем?
– Чтобы заманить мышку в мышеловку, – ответил руководитель кабинета.
Бургомистр хмыкнул.
– Ну ладно, пускай прикидывается.
И взял бутерброд с черной икрой.
– Этот тоже прикидывается? – бутербродом указал он на певца.
– Нет, – руководитель аккуратно, в салфетку смахнул упавшие ему на брюки икринки. – Этот на самом деле таков, каким кажется.
– Ты же говорил, что у нас нет ратманов-идиотов… Постой, – Бургомистр посмотрел по сторонам. – Или это ты говорил? – указал он на секретаря.
– Я, господин Бургомистр, – повинно склонил голову секретарь.
– Это не ратман, – заметил референт.
– А кто же тогда?
– Популярный певец Микола Баксов.
– А, ну тогда ладно. – Бургомистр успокоился, откусил бутерброд и хлебнул вина. – Он у нас как, при регалиях?
– Народный, заслуженный, лауреат, – отчитался референт. – Орден второй степени «За заслуги перед Централью».
– Это хорошо, – одобрительно кивнул Бургомистр. – Мы должны ценить деятелей нашей, понимаешь, культуры. И нести эту самую культуру в массы. – Бургомистр подался вперед и нашел взглядом сидевшую в сторонке на стуле жену. – Маш, а Маш! Ты же музыку любишь! Как тебе Баксов?
– Ну что ты несешь, Артур? – недовольно наморщила нос жена Бургомистра. – Кто этого Баксова вообще слушает?
– Но он же поет, – удивился такому повороту дела Бургомистр.
– Ты тоже поешь, когда душ принимаешь.
– Так я ж для души, – тут Бургомистра осенило. – Наверное, потому душ так и называется, что под ним для души, понимаешь, поют!
– Вот и этого Баксова нужно бы под душ сунуть, – заметила жена Бургомистра. – Лучше – под холодный.
– Маш, – с укоризной посмотрел на нее Бургомистр. – Как-то ты недобро это сказала. Или мне показалось?
– Показалось, дорогой, – улыбнулась жена.
Бургомистр посмотрел на точеный профиль жены и подумал, что, наверное, она его обманывает. И ему стало обидно. В первую очередь за Миколу Баксова. Которому он, как оказывается, давал медали и премии. А жене до этого, оказывается, и дела нет. Не нравится ей, как Микола поет, вот и все тут. И никакие премии не помогут. Во вторую очередь Бургомистру стало обидно за себя самого. Потому что вот он ну никак не мог понять, чем плох Микола? И собой хорош, и голосист. То, что дурак дураком, так что ж с того? Ему же песни петь нужно, а не государством управлять. Для этого особых мозгов не требуется. Он ведь даже не сам их сочиняет.
Тут на экране появился Гиньоль. Крупным планом, во всей красе. Бургомистр взял слойку с клубничным джемом, стряхнул с нее сахарную пудру на колени руководителю своего кабинета, допил остававшееся в бокале вино и протянул порожний сосуд секретарю. Который тут же снова его наполнил. Бургомистр с благодарностью кивнул и приготовился внимать тому, что будет говорить человек, с которым ему завтра предстояло встретиться.
– Как, ты говоришь, его зовут? – шепотом, как в кинотеатре, чтобы не мешать остальным, спросил Бургомистр у Чипизудова.
– Гиньоль, – так же шепотом напомнил руководитель кабинета.
– А имя?
– Гиньоль.
– А?..
– Гиньоль Гиньоль.
Бургомистр озадаченно сдвинул брови.
– Странное имя, правда, Маш? – обратился он к жене.
– Я бы сказала – необычное, – ответила та.
Бургомистр откусил половину слойки и принялся сосредоточенно жевать. Определенно временами он не понимал свою жену. Или это она его не понимала? Бургомистр посмотрел на своих помощников. А вообще-то понимал его здесь хоть кто-нибудь?
Бургомистр пальцем подозвал к себе референта. И, когда тот наклонился, шепотом спросил:
– В каких единицах измеряется степень непонимания?
– Сейчас выясню, – тихо ответил тот и неслышно вышел из комнаты.
Глядя на что-то говорящего с экрана человека со странным именем Гиньоль Гиньоль, Бургомистр задумался. Если есть единица для измерения степени непонимания, следовательно, это есть объективная сущность. Так. А если так, тогда непонимание имеет свойство накапливаться и становиться все плотнее. Так. Может ли непонимание превращаться во что-то другое?.. Бургомистр доел слойку и взял бутерброд с ветчиной. Однако ломтик ветчины показался ему слишком тонким, и он положил на него еще два, снятых с других бутербродов. Приметив быстро промелькнувший, но явно неодобрительный взгляд руководителя своего собственного кабинета, Бургомистр решил, что не стоит способствовать росту концентрации непонимания, и накрыл ветчину сверху бутербродом с севрюгой… Так… Скорее всего, непонимание ни во что другое превращаться не может. Будь иначе, непонимания в мире со временем становилось бы все меньше и в конце концов оно вовсе исчезло бы. Однако на самом деле все наоборот. Непонимание постоянно возрастает. Как энтропия… Придя к такому выводу, Бургомистр едва бутербродом не подавился. И ему пришлось срочно запить его вином… У него и прежде были подозрения насчет того, что он гений. Но теперь он убедился в этом окончательно и бесповоротно. А те, кто постоянно твердят об энтропийной смерти Вселенной, ни края не понимают! Вселенная действительно погибнет от того, что погрузится в хаос! Но энтропия здесь ни при чем! Это будет Хаос Непонимания!
Все!
С недоеденным супербутербродом в одной руке и недопитым бокалом вина в другой Бургомистр откинулся на спинку дивана. Остекленевший взгляд его был устремлен в пустоту. И счастье, что взгляд этот никто не видел. Иначе бы могли решить, что Бургомистра хватил удар. На самом же деле он пытался переварить все те мысли, что бродили и пенились у него в голове. Понимать, что ты гений, равного которому не было и нет, это не так-то просто, между прочим.
Вернувшись в комнату, референт на цыпочках подошел к дивану и, склонившись к Бургомистру, едва слышно прошептал ему на ухо:
– В гуглях, господин Бургомистр.
– А? – растерянно посмотрел на референта Бургомистр.
Левый глаз референта нервно задергался.
– Смею доложить, господин Бургомистр, я выяснил, степень непонимания измеряется в гуглях.
