– Куст, из листьев которого получают наркотическое вещество, используемое для анестезии.
Мейт не стала добавлять, что куйсу используют не только в медицинских целях и что купить ее можно почти в каждом баре у мрачных типов в куртках из черного кожзама, толкущихся обычно возле уборных, – это и без того было всем известно.
– Но если это подпольные оранжереи…
– Что с тобой? – Ири удивленно посмотрел на Мейт, скорее по привычке, потому что во тьме лица девушки все равно не было видно. – Кто, по-твоему, может внести изменение в график движения поездов, чтобы они делали остановку на этой станции, где не выходит никто, кроме работников оранжерей? Кто может организовать бесперебойную поставку генераторного топлива, необходимого для их освещения?
Мейт молчала.
– Это оранжереи, о которых известно только тем, кому положено знать, – продолжил Ири. – Экстракт из листьев куйсы производят здесь же, на месте. И направляется он отнюдь не в медицинские учреждения.
– Откуда тебе это известно?
Мейт услышала, как Ири хмыкнул негромко.
– Видишь ли, Мейт, я умею внимательно слушать, наблюдать и делать выводы. Смею тебя заверить, это не так сложно, как может показаться.
Последнее замечание прозвучало с откровенной издевкой. Мейт даже подумала, что всю эту историю с тайными оранжереями, в которых выращивают куйсу, Ше-Рамшо придумал и рассказал лишь с тем, чтобы уязвить ее самолюбие: смотри, как все просто, была бы ты немного поумней, так не задавала бы дурацких вопросов. Хотя, кто его знает, может быть, так оно и было на самом деле?
– Вот мы и пришли. – Луч фонарика скользнул по столбу, лежавшему поперек дороги.
Прежде столб стоял на обочине, на нем крепился пластиковый лист с указанием названия населенного пункта и расстояния до столицы. Может быть, лист и сейчас лежал где-то неподалеку. Только стоило ли искать его ради того, чтобы узнать название давно уже не существующего поселка? А длина одного и того же пути, проделанного Ночью и Днем, вопреки основополагающим законам геометрии величины далеко не равные.
После того как поваленный столб остался позади, Мейт показалось, что тьма вокруг сделалась еще более плотной, почти осязаемой. По обочинам дороги потянулись развалины сельских домов в один, редко в два этажа. Руины закрывали часть звездного неба, из-за чего казалось, будто горизонт поднялся выше. Временами Ше-Рамшо проводил лучиком фонаря по сторонам, и тогда Мейт видела ненадолго выхваченные пучком света из тьмы то пустые оконные проемы, то повисшую на одной петле дверь, то съехавший почти до самой земли козырек над крыльцом. На месте домов, уничтоженных огнем, можно было увидеть бесформенные груды обугленных бревен да поднимавшиеся над землей уцелевшие фрагменты каменной кладки.
– Осторожно. – Ири осветил фонариком узкую доску, переброшенную через неглубокую канаву, что тянулась вдоль дороги.
Лучик отразился от непроглядно темной, кажущейся маслянистой поверхности стоячей воды. По краям, у самой земли, на поверхности воды плавали странные образования, похожие на плотные гроздья мелких белых ягод, покрытых хлопьями мыльной пены. Перебравшись на другую сторону канавы, Ири протянул руку и коснулся ладонью стены дома. Мейт тоже последовала его примеру, но тут же отдернула руку: бревенчатая стена оказалась покрытой плотным слоем ворса, как на дорогом ковре, мягким, густым, но при этом холодным и скользким на ощупь.
– Гадость какая! – с отвращением выкрикнула Мейт.
Ощущение было таким, будто рука измазана липкой, вонючей да к тому же, возможно, и едкой слизью. Хотелось немедленно вытереть обо что-то ладонь, но другую руку крепко держал за запястье Ири, а о том, чтобы коснуться себя перепачканными пальцами – носовой платок лежал в кармане брюк, – страшно было даже подумать.
Ири обернулся на крик.
– Что?
Луч фонарика резанул Мейт по глазам.
– Стена!
Ше-Рамшо посветил на стену. Бревна плотным слоем оплетали длинные, бесцветные, кажущиеся почти прозрачными нити, похожие на клочья спутанных седых волос.
– Что это? – шепотом, почти со страхом произнесла Мейт.
– Грибной мицелий. – Ири оторвал от бревна клочок белых нитей и посветил на них. – Пожирая древесину изнутри, грибы выставляют наружу мицелий. В дневное время все происходило бы с точностью до наоборот.
Мейт подставила под луч света ладонь. Рука оказалась чистой. И все же, высвободив другую руку из пальцев Ири, девушка достала из кармана носовой платок и тщательно вытерла ладонь, уделив особое внимание складкам кожи между пальцами. Скомкав платок, она бросила его в канаву с темной гниющей водой. Внимательно присмотревшись к клочку грибного мицелия, что держал двумя пальцами Ири, Мейт заметила на кончике каждой нити крошечный прозрачный пузырек. При желании можно было вообразить, что это глаза, которыми, притаившись во тьме, наблюдает за тобой неведомое безмолвное существо.
– Что еще? – недовольно спросил Ше-Рамшо.
– Ничего, – качнула головой девушка.
– Идем. – Ири хотел было снова поймать Мейт за запястье, но, словно почувствовав это – видеть движение Ше-Рамшо девушка не могла, – она спрятала руку за спину.
Безразлично пожав плечами, Ше-Рамшо пошел вперед. Не спеша, чтобы Мейт, не приведи случай, не потерялась. Ну а если оступится в темноте и упадет, так это ее забота. Взрослая уже девочка, самой пора отвечать за свои поступки. И все же, подойдя к крыльцу дома, Ше-Рамшо счел нужным предупредить
