– Бандитов я не видел, – лениво произнес Захарий. – А прошлой ночью останавливались у меня на дворе человек тридцать стариков и детей.
Глаза Моторина сверкнули за стеклышками очков.
– Куда ушли? Когда?
– В Катино, утром.
– Не доберусь я никак до этого Катино! – раздраженно хлопнул ладонью по тощему бедру комиссар.
– Да, добраться непросто, – согласился с ним Захарий. – Болота кругом.
– Ничего, весной мы этот рассадник бандитизма прихлопнем, – уверенно пообещал Моторин.
– Ну-ну, – с неопределенной интонацией произнес Захарий.
Стан, не поднимая головы, хохотнул.
Моторин насторожился. Окинул взглядом дом, амбар, хлев, загон для скота с гуляющими по нему овцами.
– А вы, стало быть, кулаки. Скрываетесь здесь, в лесу, от экспроприации.
– Живем мы здесь, – поправил его Захарий. – Межу видели? Вся земля до нее – моя.
– Вся земля теперь народная. – Моторин подтянул ремень и посмотрел через плечо на свое промокшее воинство. – Значит, так, – объявил он Захарию. – С вашей семейкой мы в другой раз разберемся. Сейчас у нас задача – бандитских пособников догнать. Сегодня мы уже никуда не пойдем, заночуем здесь. Людей моих надо накормить.
– Это просьба? – чуть приподнял левую бровь Захарий.
– Приказ, – сказал Моторин и красноречивым жестом положил руку на кобуру.
– А если я не подчинюсь?
Моторин вытащил из кобуры револьвер и показал его Захарию.
– Тогда будешь разговаривать с ним.
– Бог создал людей, а полковник Кольт сделал их равными, – подняв голову, объявил Стан.
– Не умничай, – злобно зыркнул на него комиссар. Оторвав спину от забора, Захарий выпрямился и ободряюще похлопал комиссара по плечу.
Моторин нервно дернулся.
– Все в порядке, – успокоил его Захарий. – Пусть ваши люди устраиваются в хлеву, там тепло и сухо. Овец на ночь я оставлю в загоне, они ко всему привычные. У дверей в хлев есть очаг. Разводите огонь, ставьте котел, брат принесет вам крупы и хлеба.
Моторин бросил красноречивый взгляд на загон с овцами.
– Пустой кашей здоровых мужиков не накормишь, – заметил он.
– Все в вашей власти. – Захарий широко взмахнул рукой, указывая на овец. – Выбирайте любую, режьте. Вы же это умеете.
Повернувшись к комиссару спиной, Захарий зашагал к дому.
– Имей в виду, на ночь мы выставим охрану! – крикнул вслед ему Моторин.
Захарий, не оборачиваясь, махнул на ходу рукой.
Стан поднялся с корыта и, склонившись к Моторину, который был почти на голову ниже его, давясь смехом, произнес:
– Овцы только тощеваты. Не обессудь. Сам понимаешь, время сейчас какое…
Утром, к тому времени, когда Захарий вышел из дома, Стан уже накормил и напоил овец и теперь, сидя на корточках, дразнил костью, на которой еще оставался клок мяса, с дюжину привязанных к изгороди собак. Псы громко лаяли, норовя ухватить проплывающую у носа кость.
– Ну как псы? – спросил, подойдя к Стану, Захарий.
– Собачки что надо, – с гордостью произнес Стан, поднимаясь на ноги и бросая кость собакам. – Голодные и злые. Только вон тот черный кобель, – Стан взглядом указал на привязанного с краю пса, самого маленького в стае, трусливо прятавшего хвост между ног и даже не бросившегося в общую свару за кость, – слепой почти и нюх у него отбит. Придется, видно, пристрелить.
СЛУЖБА ОПЕРАТИВНОГО ОПОВЕЩЕНИЯ
Под утро Назимову приснился сон, в котором было все, чего ему так не хватало в реальной жизни: каменистый пляж, море, ослепительно голубое под лучами жаркого полуденного солнца, и чайки, парящие над волнами и время от времени падающие вниз, чтобы затем снова взмыть в небо с трепещущей рыбиной в клюве. И в тот момент, когда ему удалось наконец-то собрать воедино все элементы пейзажа и развернуть его в полномасштабную картину с запахом моря, шелестом набегающих на берег волн и вкусом соленых брызг на губах, на стуле, стоявшем в изголовье кровати, пронзительно зазвонил телефон.
Назимов зарылся лицом в подушку и натянул на голову одеяло. Картина, которую он видел во сне, все еще стояла у него перед глазами, но это был уже не живой образ, а всего лишь призрак далекого воспоминания, готовый исчезнуть без следа, уступая место реальной жизни.
Назимов все еще верил, что усилием воли ему удастся сохранить сладостные фантазии, но телефон трезвонил, не умолкая. Любой нормальный человек давно бы уже понял, что никого нет дома, и повесил трубку, а этот… Кто бы это мог быть?
Назимов ненавидел ранние звонки, которые превращали предутренний сон в настоящий кошмар. Если вставать было еще рано, то заснуть снова по-настоящему уже не удавалось. Оставалось только лежать в постели и мысленно изобретать мучительные казни для тех, у кого по утру руки сами собой тянутся к наборному диску телефона.
Телефонный звонок прозвенел, должно быть, раз сто, прежде чем Назимов, смирившись с неизбежным, высунул из-под одеяла руку и нашел на ощупь телефонную трубку.
– Слушаю!
Назимов попытался хорошенько рявкнуть в трубку, чтобы сразу же поставить на место того олуха, что находился на противоположном конце линии, но голос у него спросонья был хрипловатым, и рык получился не слишком-то убедительным.
– Господин Назимов? – вежливо спросил голос из телефонной трубки, принадлежавший, насколько можно было судить, молодому, уверенному в себе мужчине лет эдак тридцати трех – тридцати четырех.
– Да, – мрачно буркнул Назимов.
– Николай Николаевич? – уточнил голос из трубки.
– Верно, – совсем недружелюбно ответил Назимов. – С кем имею честь?..
– Простите за назойливость, но мне нужно было убедиться, что я разговариваю с тем, кто мне нужен, – все так же вежливо произнес голос в телефонной трубке. – Я представляю Службу оперативного оповещения…
– Как? – перебив собеседника, переспросил Назимов.
– Служба оперативного оповещения.
– Никогда о такой не слышал, – подумав, признался Назимов.
– Немудрено, мы не рекламируем себя.
– И чем же вы занимаетесь?
– Как явствует из названия – оперативным оповещением.
– Меня вы тоже собираетесь о чем-то оповестить?
– Да. – Сказав это, голос в телефонной трубке умолк.
– Ну? – подбодрил собеседника Назимов. – Я слушаю вас.
– Мне нелегко об этом говорить… – Голос на другом конце линии снова затих. Однако на смущение или неуверенность это похоже не было, скорее на театральную паузу, умелую и неоднократно опробованную на слушателях.
– Эй, где вы там? – окликнул собеседника Назимов.
Поняв, что снова заснуть ему уже не удастся, он откинул одеяло и сел на кровати, поставив босые ноги на коврик.
– Я слушаю вас, – тут же отозвался голос.
– Да? А по-моему, это я должен вас слушать… Простите, я прослушал, как вас зовут?
– Мое имя вам знать необязательно, – по-прежнему вежливо, но с определенностью, не подлежащей
