кроме как расплавив его в кузнечном горне.
Перевернув замок, я выбросил мини-диск себе на ладонь.
– Не там искали, Александр Алексеевич, – с торжествующей улыбкой победителя посмотрел я на Алябьева.
– А вы знаете, господин частный детектив, я даже рад, что не нашел этот мини-диск, – с невозмутимым видом ответствовал Алябьев. – Заодно с ним я обрел бы массу проблем, которые теперь целиком и полностью в вашем распоряжении.
– Верно. – Я щелкнул пальцами, соглашаясь с тем, что сказал ученый.
Быстро собрав замок, я закрыл портфель.
– Хочу попросить вас еще об одной услуге, Александр Алексеевич. Прежде чем уйти от вас, я хотел бы убедиться, что на этом мини-диске записано именно то, что всех нас так интересует. Ну, понимаете, на тот случай, чтобы в дальнейшем между нами не возникло никаких недоразумений.
Алябьев наклонился и достал из стола электронную записную книжку.
– Надеюсь, памяти ее хватит для того, чтобы считать то, что записано на диске, – сказал он, протянув ко мне руку с открытой ладонью.
Секунду помедлив, я положил на нее мини-диск.
Алябьев вставил мини-диск в приемник дисковода и запустил программу просмотра.
Чтобы не пропустить ничего из того, что должно было появиться на крошечном дисплее электронной записной книжки, я наклонился вперед.
Вначале в левом углу дисплея возникло довольно-таки условное изображение человечка с улыбающейся физиономией. Затем изо рта его выскользнула тонкая линия, которая проползла по всему экрану, после чего замкнулась, образовав рамочку причудливой формы. Обычно такой прием используют в видеокомиксах для того, чтобы было понятно, кому из нарисованных персонажей принадлежит та или иная реплика. Человечек в углу дисплея взмахнул рукой, и в рамочке появилась надпись: «Привет, ребята! Перед вами еще один шедевр, созданный величайшим дэд-программистом современности Щепой!»
– Все, выключайте! – велел я Алябьеву.
Тот послушно нажал клавишу сброса.
Вынув из кармана банкноту в пять долларов, я аккуратно завернул в нее мини-диск, который вернул мне Алябьев.
– Благодарю вас, Александр Алексеевич. – Надев шляпу, я поднялся с обитого линолеумом табурета и подхватил за ручку оранжевый портфель. – Вы не будете возражать, если я прихвачу с собой ваш скальпель? Верну при первой же возможности!
Алябьев провел по воздуху открытой ладонью левой руки, давая понять, что не имеет ничего против того, чтобы я присвоил его лабораторное имущество.
– Постойте! – окликнул он меня, когда я уже взялся за дверную ручку. – Вы что ж, так и уйдете?
– А в чем дело? – удивленно оглянулся я на Алябьева. – Разве вы мне еще не все рассказали?
– О смерти Соколовского я рассказал вам все, что знал. Но… – Алябьев сделал некий неопределенный жест рукой, похожий на то, как если бы он попытался нарисовать в воздухе скрипичный ключ. – Но что теперь будет со мной?
– С вами?.. У вас какие-то проблемы?
– То, что я сделал… – Алябьев снова провел рукой по воздуху.
Я прекрасно понимал его состояние. Для, в общем-то, приличного человека, совершившего поступок, который сам он считал неблаговидным, главным являлось не столько найти ему оправдание, сколько услышать мнение о нем постороннего человека. Общеизвестные слова, служащие для определения того, что он совершил, в данной ситуации казались слишком уж жесткими, похожими в своей обличающей конкретности на приговор, не подлежащий апелляции. Ему было страшно произносить их, потому что он все же надеялся услышать от своего случайного собеседника именно оправдание своим действиям. Прочие же слова, приходившие на ум, не могли выразить всего того, от чего бедолага хотел раз и навсегда избавиться. Я смотрел на мучения Алябьева, но мне почему-то совершенно не хотелось прийти ему на помощь.
– То, что я сделал, – снова начал он, – наверное, было не совсем правильно… Прямо скажем, я повел себя недостойно, оставив Николая в туалете и забрав его портфель… Но я ведь не совершил никакого уголовно наказуемого проступка?
Алябьев с надеждой посмотрел на меня. При этом взгляд его спрашивал о гораздо большем, нежели просто о том, подпадают ли его действия под статью Уголовного кодекса.
– Вы присвоили себе чужую собственность, – я чуть приподнял оранжевый портфель, который держал в руке. – Но, учитывая тот факт, что вы добровольно вернули мне портфель, я готов не акцентировать на этом внимание своих клиентов.
– А следствие, которое будет заниматься причинами и обстоятельствами смерти Ника Соколовского?
– Ник Соколовский пропал без вести. В Аду же было обнаружено тело никому не известного человека по имени Семен Семенович Ястребов. Насколько мне известно, Служба специальных расследований Сатаны собирается придерживаться в своем расследовании именно этой версии. Как мне кажется, вы тоже заинтересованы в том, чтобы никто никогда не узнал, что же произошло в действительности. Так что я посоветовал бы вам просто забыть о своей поездке в Ад.
– Да, – быстро кивнул, соглашаясь с моими словами, Алябьев. – Да-да-да, именно так…
Он разволновался так, что, взмахнув в очередной раз рукой, скинул со стола на пол чайную чашку, которая, упав, раскололась надвое. От звука треснувшего фарфора Алябьев вздрогнул и замер, удивленно глядя на две почти ровные половинки чашки, похожие на раскрытые створки раковины.
