– Почему же Соколовский непременно хотел закончить эту работу?
– Он посвятил ей всю свою жизнь, – ответил на мой вопрос Алябьев. – К тому же, как я полагаю, сам он прекрасно понимал, что при нынешних условиях заявить о себе как об ученом, занявшись чем-то принципиально новым, ему вряд ли удастся. Возраст уже не тот, чтобы искать новые темы для исследований, да и обстановка отнюдь не бодрящая.
– Вы не взглянете на эти бумаги? – Я протянул ученому список оборудования и реактивов, присланный из Рая.
Положив на край пепельницы два выбранных окурка, Алябьев взял бумаги и, чуть отстранив их от себя, как делают люди с не очень высокой степенью дальнозоркости, внимательно просмотрел оба списка.
– Стандартный набор для генно-инженерных работ, – сказал он, возвращая мне бумаги. – Ничего из ряда вон выходящего.
– Мы не могли бы заглянуть в лабораторию Соколовского? – спросил я, не торопясь убирать бумаги в карман. – Мне хотелось бы проверить наличие оборудования.
– Заглянуть, конечно, можно, – ответил Алябьев, старательно вытягивая остатки табачного дыма из окурка. – Ключи от двери висят на общей доске. Но, если вас интересует оборудование из этого списка, я могу заверить вас, что все оно на месте.
– Вы в этом уверены?
– Еще бы, – усмехнулся Алябьев. – Коля не упускал случая похвалиться каждой новой игрушкой, которую вы ему покупали.
– А реактивы?
– Ну, реактивы – расходный материал. – Алябьев затушил в пепельнице второй окурок. – А в последние месяцы Коля работал очень активно.
Поскольку я все равно не имел представления о том, как должен выглядеть тот или иной прибор, мне оставалось только положиться на слова своего собеседника.
– Ну что ж, благодарю вас за помощь, – сказал я, поднимаясь.
– Не за что, – с довольно-таки безразличным видом пожал плечами Алябьев.
– Я отвлек вас от работы…
– Да бог с вами, – пренебрежительно поморщился ученый. – Я не получаю зарплату уже пятый месяц. Посмотрите вокруг, – он обвел рукой помещение, в котором царили запустение и едва ли не разруха. – О какой работе тут может идти речь? Я прихожу сюда каждый день только потому, что могу здесь спокойно, в тишине почитать.
Улыбнувшись, я взял со стола книгу, которую читал Алябьев.
– «Фрегат «Паллада», – прочитал я название на обложке. – Сам давно собираюсь прочитать, да все никак не удается выкроить время на толстую книгу.
– Вот видите, – улыбнулся Алябьев. – Значит, и в моем положении есть определенное преимущество.
Улыбнувшись в ответ, я, в знак вежливости, открыл книгу на первой странице. Внизу листа был проставлен штамп красного цвета в форме небольшого треугольника. Высотою он был чуть больше сантиметра. Внутри треугольника был изображен крошечный красный крокодильчик с раскрытой пастью.
Заметив, что я рассматриваю изображение, Алябьев открыл стол и достал из него авторучку с колпачками с обоих концов.
– Пару лет назад я был на научной конференции в Киото – пригласили друзья из Бельгии, – вот и привез оттуда в качестве сувенира. – Алябьев снял с толстого конца авторучки колпачок и показал мне штамп с изображением вписанного в треугольник крокодила. – Японцы часто используют штампы, на которых вырезаны иероглифы с их именами. Я привез десятка два таких сувенирных авторучек с самыми разнообразными штампами. Себе оставил с крокодилом, а остальные раздал. Одно время едва ли не каждый завлаб в нашем институте ставил на всех своих бумагах рядом с подписью еще и печать с изображением какого-нибудь зверя.
– Понятно. – Я закрыл книгу и положил ее на стол. – И последний вопрос. Соколовский был религиозным человеком?
– Почему был? – сдвинув брови, спросил Алябьев. – Разве с ним что-нибудь случилось?
– Нет, – взмахнул я рукой, проклиная привычку сыщиков говорить обо всем и всех в прошедшем времени. – Конечно же, нет. Просто, поскольку его сейчас нет с нами…
Не зная, как закончить эту совершенно идиотскую фразу, я сделал неопределенный жест рукой.
– Николай не более религиозен, чем любой советский человек, – сказал Алябьев. – В последнее время он стал носить крестик и изображать из себя истинно православного, но, по-моему, для него это было не более чем игра.
– Еще раз спасибо, – поблагодарил я своего собеседника. – Было очень приятно с вами побеседовать…
– Вы забыли свою бутылку, – Алябьев взглядом указал на бутылку Смирновской, в которой водки оставалось еще примерно на треть.
– Надеюсь, вы сумеете найти ей правильное применение, – улыбнулся я и, быстро приложив два пальца к полям шляпы, вышел за дверь.
Разговор с Алябьевым почти убедил меня в том, что Ник Соколовский не делал ничего из того, что ожидали от него святоши. На деньги, которые он от них получал, Соколовский пытался закончить свою никому не нужную работу по созданию генно-инженерного инсулина. Удалось ему это или нет – не имело никакого значения. Пришел срок отчитываться о проделанной работе, и Соколовский просто решил
