Видишь ли, Анс, для того, чтобы понять подобную философию, нужно родиться и прожить большую часть своей жизни здесь, желательно не выезжая за границу даже ненадолго. Так что давай лучше вернемся к нашим баранам, то бишь к Красному Воробью, Соколовскому и Щепе.
– У тебя есть какие-то новые соображения на этот счет?
Взгляд у Гамигина был несколько отсутствующим – должно быть, он все еще продолжал размышлять над тем, что я ему сказал.
– Скорее не соображения, а повод для сомнений. – Гамигин никак не отреагировал на эту мою весьма осторожную фразу, поэтому я перешел к более расширенному ее изложению: – К открытию Соколовского, как нам известно, проявляют весьма активный интерес не только святоши, которым известно о нем по крайней мере то, что счел им нужным сообщить сам ученый. Чекистам суть открытия Соколовского скорее всего неизвестна, но их подхлестывает то, что к нему проявили интерес святоши. Симон даже если и понимает смысл того, что предложил ему на продажу Красный Воробей, то для него все это представляет прежде всего чисто коммерческий интерес. Но существует и еще одна заинтересованная сторона, которая пока еще никак себя не проявила.
Я сделал паузу, предлагая высказаться черту.
Гамигин ничего не сказал.
– Ты по-прежнему настаиваешь на том, что явился два дня назад в мою контору только затем, чтобы я помог тебе установить личность трупа, исчезнувшего таинственным образом из морга вашего управления? – спросил я.
Ни один мускул не дрогнул на лице черта. Он молча смотрел мне в глаза до тех пор, пока я сам не отвел взгляд в сторону.
– А тебе кажется, что я, как и все остальные, включился в охоту за сокровищами? – спросил Гамигин ровным, невыразительным, совершенно не свойственным для него голосом.
– Если говорить начистоту, то история с убийством Ястребова, от которого не осталось даже трупа, представляется мне слишком уж невероятной, – признался я. – В особенности в свете всего того, что произошло за истекшие сутки.
– Мы разве уже не доверяем друг другу?
Я не знал, куда деваться от пронзительного взгляда глаз Гамигина, превратившихся вдруг в капельки застывшей черной смолы.
– Ты даже не дал мне никаких зацепок, с которых я мог бы начать расследование.
Произнесенная мною фраза должна была бы обвинять детектива Гамигина, повесившего на меня мертвое дело, но прозвучала она так, словно это я сам оправдывался.
– У меня не было ничего, кроме фотографии мертвеца, невнятных показаний портье из гостиницы, в которой он проживал, и отметки о прибытии Ястребова в Ад, сделанной на паспортном контроле, – невозмутимо-спокойным голосом ответил мне черт. – Я даже не знал, с чего начинать расследование. Поэтому и обратился к тебе, рассчитывая, что у частного детектива из Московии, возможно, имеется опыт в делах подобного рода.
– Можно подумать, в Московии из городских моргов ежедневно исчезают мертвецы, – саркастически усмехнулся я, – а частные детективы только тем и занимаются, что их разыскивают.
– Значит, ты ничем не можешь мне помочь?
Я молча развел руками.
– Почему же ты взял аванс?
Вопрос чисто риторический. В приличном обществе подобные вопросы не задают. А если и задают, то сразу же после этого, не дожидаясь ответа, бьют по роже того, кому вопрос был адресован. Но Гамигин смотрел на меня, ожидая ответа. Как будто я мог хоть что-то на это ответить.
– Я взял деньги, потому что вы мне их дали!
Схватив со стола банку пива, я нервно дернул за кольцо. Шипящий поток пены ударил из-под крышки и выплеснулся мне на брюки.
– Черт! – Я вскочил на ноги, ладонью стряхивая пивную пену с брюк. – Я могу хоть сейчас вернуть тебе аванс! – раздраженно крикнул я Гамигину.
– Не стоит, – не спеша качнул головой из стороны в сторону черт. – Хотел ты того или нет, но дело сдвинулось с мертвой точки. – Гамигин взял со стола банку пива, легким движением открыл ее и сделал глоток. – Сейчас я еще более, чем прежде, уверен в том, что Соколовский, Красный Воробей и Ястребов – это одно и то же лицо.
Я глянул на черта исподлобья:
– И что теперь?
– Будем продолжать расследование.
Гамигин превосходно владел интонациями своего голоса. Он произнес эту фразу так, что мне сразу же стало ясно: черт только высказывает свое собственное мнение и не собирается на меня давить, предоставляя мне право самому ответить на заданный вопрос. Поддержка Гамигина в этом расследовании мне была не то что нужна, а просто-таки необходима. Как ни странно, черт, с которым я был знаком чуть более суток, стал за это время самым близким для меня человеком. В обстановке полнейшей неопределенности, когда вокруг меня плели сети одновременно несколько спецслужб, он был единственным, кому я доверял и на кого мог положиться. Гамигин уже доказал это сегодня, когда спас мне жизнь. Но прежде чем сказать ему об этом, я пожелал, что называется, расставить все точки над «i».
– Выходит, все же тебе тоже нужен Соколовский? – спросил я.
– В первую очередь я должен выяснить, кто такой Ястребов, – весьма рассудительно ответил на мой вопрос черт. – Было бы неплохо также отыскать его труп. Что же касается открытия Соколовского… – Гамигин сделал глоток пива. – Не скрою, мне было бы интересно узнать, какую именно информацию удалось вытащить Щепе из нуклеотидной последовательности «молчащего» участка инсулинового гена. И если это
