доверять своему напарнику. Теперь Андрею даже не нужно было его о чем-то спрашивать – когда возникала необходимость, Дейл сам приходил на помощь. Все получалось автоматически, само собой. Андрей словно бы не учился чему-то заново, а всего лишь вспоминал былые навыки, которыми когда-то владел в совершенстве.
Мотоцикл завелся после первого же поворота ручки газа. Андрей довольно улыбнулся и, оттолкнувшись ногой от земли, уверенно направил машину вперед.
Он двигался в сторону Афтера, небольшого городка, в пяти километрах от которого стояли казармы танкового батальона «Кейзи». Сейчас он находился примерно на полпути от Сабата до своей части, а значит, ехать ему еще часа два, не меньше. Если в дороге его ничто не задержит, то он успеет как раз к обеду…
Поймав себя на мысли об обеде, Андрей усмехнулся. Для того чтобы начать думать как военный, достаточно оказалось форму на себя натянуть. Даже без портупеи.
Движения по дороге почти не было. Всего пару раз Андрею пришлось прижаться к обочине, чтобы пропустить большие, крытые брезентом грузовики, едущие в сторону Сабата. На дверце кабины одного из них была нарисована по трафарету эмблема внутренней стражи, и офицер, сидевший в кабине рядом с шофером, окинул подозрительным взглядом притормозившего у обочины мотоциклиста. Однако машина, не останавливаясь, проследовала мимо.
Глядя ей вслед, Андрей только языком цокнул и головой качнул. Солдаты строевой службы традиционно не любили тех, кто служит во внутренней страже, считая, что стражи выполняют полицейские функции, не свойственные военным. Те в свою очередь относились к строевикам с подчеркнутым презрением, как к пушечному мясу, лишенному собственных мозгов и способному только выполнять приказы командиров. По гамбургскому счету, правы были и те и другие. И все же обычному солдату-строевику трудно было представить себе человека, который добровольно пошел бы служить во внутреннюю стражу. И сержант Апстрак придерживался на этот счет точно такого же мнения. Все стражи, с которыми ему приходилось встречаться, вне зависимости от звания и срока службы, отличались повышенной нервозностью и патологической подозрительностью. Глаза их постоянно бегали по сторонам, ни на секунду не встречаясь со взглядом собеседника, а произносимые фразы были отрывисты и невразумительны, словно каждый из них опасался сказать что-нибудь лишнее, не предназначенное для чужих ушей.
Должно быть, служащие внутренней стражи считали себя высшими существами, представителями некой изолированной от всего остального общества касты, которых все ненавидят, но одновременно и боятся. Так, по крайней мере, представлял себе их взгляд на окружающий мир Андрей… Или Дейл… Разницы в том, чья именно это была мысль, не было. Да и быть не могло. Способность Андрея выполнить порученное ему задание целиком и полностью зависела от того, насколько полно сможет он отождествить себя с агентом Статуса Дейлом Колтрейном, место которого он занял, и сержантом Джаггом Апстраком, роль которого ему предстояло играть. Он не должен постоянно напоминать себе, кто он такой в Кедлмаре, он просто обязан думать и чувствовать как тот, за кого он себя выдает.
Одно время куратор работ на Айвеле-5 всерьез принялся за разработку версии, сводившейся к тому, что все нити власти в Кедлмаре в конечном итоге стягиваются к Управлению внутренней стражи. Однако, как и предполагал Дейл, подтверждений этой теории найдено не было. Служащие внутренней стражи были такими же исполнителями чьей-то тайной воли, как и все остальные граждане Кедлмара. Разве что возможностей заявить о себе у них было чуть больше. И тем не менее на служащих любого из подразделений внутренней стражи распространялось то же правило, что и на все остальное население Кедлмара: дольше и спокойнее живет тот, кто четко выполняет приказы, не задавая при этом никаких вопросов.
Перелески сменялись холмистыми равнинами. То и дело попадались на глаза развалины каких-то строений. Что особенно поражало Андрея, так это огромные кучи хлама в канавах вдоль обочин дороги. Казалось, в них были представлены все виды и типы мусора, которые только можно себе вообразить, начиная от ржавых остовов разбитых автомобилей и заканчивая гниющими останками каких-то животных.
Картина вдоль обочины ничуть не изменилась и тогда, когда по краям от дороги потянулись возделанные поля. Только теперь в мусоре рылись рекины, животные, напоминающие земных собак, но отличающиеся на редкость злобным и неуживчивым нравом. Даже между собой они то и дело вступали в ожесточенные схватки, до крови прокусывая противникам жесткую, свисающую широкими складками кожу, похожую на кирзу. А уж проезжающий мимо мотоцикл вызвал у рекинов просто-таки пароксизм безумной ярости, и они с дикими завываниями бросились следом за тарахтящей машиной, выплевывающей на них клубы зловонных выхлопов. Кроме всего прочего, рекины отличались еще и невероятной настойчивостью. Они преследовали мотоцикл до тех пор, пока не падали на дороге, полностью лишившись сил. Андрею то и дело приходилось поднимать ноги, чтобы избежать хватки мощных, как у бульдогов, челюстей. От укусов его спасало только то, что звери были голодными, а потому и не особо прыткими.
За всей этой суетой невозмутимо наблюдали со стороны уродливые длинноносые слады, вьючные животные, похожие на одногорбых верблюдов с короткими хоботками, которыми они заталкивали себе в рот клочья травы и пучки сухих прутьев. Обычно они стояли поодиночке где-нибудь возле межи, неторопливо и флегматично пережевывая свою незатейливую пищу. Нападения рекинов они не опасались. Надежной защитой служила сладам как жуткая вонь, испускаемая в момент испуга, так и длинные, покрытые мозолистыми наростами ноги, удар которых мог стать смертельным не только для рекина, но даже и для человека.
Первый патруль встретился Андрею на пути вскоре после того, как он миновал небольшую убогую деревеньку, все десять домов которой стояли почему-то по одну сторону дороги. Но это были не стражи, а обычный разъезд – офицер и двое солдат. Молодой невысокий лейтенант сидел в коляске стоящего на обочине мотоцикла. Запрокинув голову, он лениво потягивал папиросу, пуская струи голубоватого дыма в сторону неба, которое к тому времени уже начало проясняться. Один солдат сидел на корточках возле переднего колеса мотоцикла, положив автомат на колени. Другой, перепрыгнув канаву, лениво пританцовывал на траве – в ухо у него был вставлен наушник, провод от которого тянулся к спрятанному в карман куртки плейеру.
Заслышав треск мотора приближающегося мотоцикла, лейтенант приподнял голову. Солдат, сидевший на корточках, не спеша поднялся на ноги и поправил ремень автомата на плече.
На всякий случай Андрей притормозил. Но лейтенант, увидев, что едет военный, махнул рукой, разрешая проезжать не останавливаясь.
И все же Андрею пришлось остановиться.
Это произошло на развилке у въезда в Афтер. В городке у Андрея никаких дел не было. Он вообще не собирался в него заезжать, рассчитывая сразу же у въезда в Афтер свернуть налево. Однако обе дороги оказались перекрыты небольшими переносными шлагбаумами, на которых красовались огромные, перечеркнутые крест-накрест синие круги – знаки «Проезд воспрещен». Чуть в стороне стояли два армейских грузовика с эмблемами внутренней стражи и несколько мотоциклов.
