– Договорились, – кивнул Стинов. – Я не собираюсь без дела болтаться по улицам.
– Если у вас возникнут какие-либо проблемы, свяжитесь со мной, – геренит положил на стол визитную карточку. Как-то неуверенно потоптавшись на месте, он вдруг смущенно улыбнулся: – Кажется, я ничего не забыл.
– Кроме того, что мне нужно питаться, а кредитную карточку у меня отобрали коменданты, – заметил Стинов.
– Общественная столовая расположена в этом же здании, на первом этаже, – сказал геренит. – Питание в нашем секторе бесплатное.
– Ну да? – удивленно вытаращил глаза Стинов.
– Именно так, – гордо улыбнулся геренит. – К сожалению, за пределами нашего сектора об этом мало кому известно. Официальные средства информации предпочитают умалчивать о наших достижениях.
– Ну, я бы на вашем месте не стал из-за этого расстраиваться, – рассмеялся Стинов. – Если бы стало известно о бесплатной кормежке в секторе Паскаля, к вам нахлынули бы лентяи и бездельники со всей Сферы.
– Я думаю, нам это не грозит, – не понял или же не захотел понять шутку геренит. – В секторе Паскаля остаются только те, кто искренне, всей душой принимает бессмертное учение Хабера ван Герена.
Стинов почувствовал, что, не желая того, ступил на тонкий лед теологии. Не имея намерения проверять его на прочность, он предпочел закончить разговор, тем более что уже получил всю необходимую на первое время информацию. Выяснение же причин своего появления в секторе Ордена геренитов он решил отложить до возвращения Василия.
Василий объявился через три дня. За это время Стинов выходил из своей комнаты только затем, чтобы поесть. Кормили в общественной столовой неплохо, хотя особым разнообразием меню не отличалось и никаких деликатесов не предлагало. И никакого спиртного – ни бесплатно, ни за деньги.
В первый день, пообедав в столовой, Стинов немного прогулялся по центральному проходу. Главным образом для того, чтобы попытаться обнаружить слежку, которую, как он был уверен, установили за ним монахи. Однако Стинову так и не удалось выявить соглядатая. Отказываясь верить в то, что герениты оставили его без всякого присмотра, он объяснил свою неудачу удивительной ловкостью приставленных к нему шпионов.
В остальное время Стинов занимался тем, что, пользуясь находившимся в комнате терминалом инфо- сети, просматривал выпуски новостей за истекшие дни.
Информационные выпуски первых трех дней после убийства Бермера были насыщены сообщениями о подробностях трагедии. В первый же день Шалиев сделал официальное заявление, что личность убийцы руководителя отдела установлена и в самое ближайшее время он будет задержан и понесет заслуженную кару. Здесь же сообщалось имя Стинова, коды удостоверений личности и кредитных карточек, которыми он мог воспользоваться, а также сумма награды за его поимку. Однако на четвертый день, после сообщения о церемонии прощания с Бермером и торжественной отправке его тела в молекулярный распылитель, информация о ходе следствия по делу об убийстве руководителя отдела исчезла из выпусков новостей. Вместо этого появились статьи, косвенно обвиняющие в смерти Бермера шефа службы безопасности Информационного отдела Гетри Стояновича, который с некоторых пор пренебрежительно относился к своим обязанностям, по причине чего и не смог обеспечить должной безопасности руководителя отдела.
Спустя неделю после смерти Бермера Шалиев, как и следовало ожидать, стал руководителем Информационного отдела. Первым делом он снял с должности Стояновича. Теперь его обязанности выполнял некто по имени Дмитрий Песков. Стинов никогда прежде о нем не слышал, но не сомневался, что это был человек Шалиева.
Совершенно ошарашило Стинова сообщение, помеченное тем самым днем, когда Василий организовал его побег из Центральной комендатуры. В нем говорилось о том, что убийца Бермера задержан, во всем признался и вскоре будет предан суду. Как выяснилось во время предварительного следствия, это был убийца-одиночка, страдавший тяжелым психическим расстройством. Проживая в секторе Лапласа, он почему-то воспринял как личную трагедию то, что сектор перешел из подчинения Комендантского отдела в ведение Информационного, в связи с чем и решил совершить покушение на руководителя последнего.
Объяснение было на редкость бессмысленным. Хотя бы потому, что не давало никакого объяснения тому, откуда у рядового жителя сектора появился арбалет, используемый спецслужбами, из которого был произведен выстрел. Тем не менее внешнее приличие было соблюдено – новый руководитель отдела готов покарать убийцу своего предшественника, тем самым подтверждая свою непричастность к организации покушения. Если у кого-то и останутся сомнения, то он уже не рискнет высказать их вслух. Интересно только, кого выбрал Шалиев на роль козла отпущения на этот раз? Ведь должен же он будет предъявить «убийцу» общественности.
Стинову даже не потребовалось напрягать воображение, чтобы представить себе, что бы произошло, если бы Василий промедлил с его освобождением еще день-другой. Коменданты не упустили бы возможности утереть нос Шалиеву, обвинив его в подлоге и предъявив настоящего Стинова. Ну а для того, чтобы подсчитать, сколько дней осталось бы жить Стинову, после того как его выдали информационникам, с лихвой хватило бы пальцев на одной руке.
Просматривая информационные сообщения, Стинов с удивлением отметил, что не испытывает раздражения по поводу действий и заявлений Шалиева. Хотя, наверное, за все то, что Шалиев с ним сделал и собирался сделать, он должен был ненавидеть его до глубины души, до животного желания вцепиться зубами в горло. Но не было этого. Не было потому, что Шалиев и Стинов представляли собой фигуры, стоявшие на полях игровой доски, обозначенных разными цветами. Пути их порой пересекаются, но у каждого свои интересы, непонятные, да и попросту неинтересные другому. Шалиеву довелось стать руководителем отдела. Стинову удалось остаться в живых. Каждый остался при своем.
Стинов не строил зловещих планов мести. Ему хотелось только одного – каким-либо образом дать знать о себе Шалиеву. Чтобы тот постоянно помнил о том, кого предал, и боялся его появления.
Когда в дверь коротко, деликатно позвонили, Стинов почти не сомневался, что, открыв ее, увидит на пороге Василия. Проведя в одиночестве достаточно времени, чтобы разобраться с собственными мыслями и чувствами, он хотел теперь выяснить свое положение. Как долго он сможет пользоваться гостеприимством монахов? И чего они ждут от него взамен?
Широкий капюшон серого балахона монаха был откинут на спину. На этот раз у Василия было его обычное лицо. Если, конечно, можно считать нормальным то, что у молодого еще мужчины лицо изможденного непомерно долгой жизнью старца. Выглядел Василий вполне здоровым, хотя его покрытое морщинами лицо казалось усталым и осунувшимся.
