произведением содействует этой победе.
Из цикла 'Трудные идилии'
Ловись, рыбка, большая и маленькая.
Перевод А. Корсакова
Отец маленького Цеффирино не признавал трусов. Закатав повыше брюки, в одной майке и в белой полотняной панаме целый день пропадал он на прибрежных скалах. Его страстью были пателемы, слизняки в плоских твердых раковинах, накрепко прираставшие к прибрежным камням.
Чтобы оторвать их, отцу маленького Цеффирино приходилось действовать ножом. Каждое воскресенье он отправлялся на мыс и, надев очки, принимался внимательно обследовать утесы, обходя их один за другим до тех пор, пока его маленькая корзинка не наполнялась доверху пателемами; несколько штук он съедал туг же, на месте, высасывая из раковины, словно из ложки, влажную, острую на вкус мякоть, остальные складывал в корзинку. Время от времени он поднимал глаза, рассеянно оглядывал спокойную гладь моря и кричал:
– Цеффирино! Где ты?
Цеффирино проводил в воде весь день, до самого вечера. Они. вдвоем приходили на мыс, отец оставлял Цеффирино на берегу, а сам тотчас же принимался за своих слизняков. В пателемах Цеффирино не находил ничего привлекательного – они были слишком твердыми, неподвижными и упрямыми. Сперва его заинтересовали крабы, затем осьминоги и медузы, а потом постепенно рыбы всех видов. С каждым летом его охотничьи приемы становились все сложнее и хитроумнее, и теперь уже никто из мальчишек его возраста не мог так ловко управляться с подводным ружьем. В воде легче всего людям плотным, как бы целиком состоящим из дыхания и мускулов. Именно таким и рос Цеффирино. На суше рядом с отцом, тянувшим его за руку, он казался обыкновенным стриженым мальчуганом, одним из тех разинь, которых приходится то и дело подгонять подзатыльниками, зато в воде он мог кого угодно за пояс заткнуть, а под водой – и подавно.
В тот день Цеффирино удалось подобрать себе все, что нужно для подводной охоты. Маска – бабушкин подарок – хранилась у него еще с прошлого года, ласты одолжила ему двоюродная сестра, у которой была маленькая нога, а ружье для подводной охоты он потихоньку стянул из дома своего дяди. Правда, отцу он сказал, что ружье ему дали на время. Впрочем, он был мальчик аккуратный, умел беречь вещи.
Море было чудо до чего прозрачное. На все наставления отца Цеффирино ответил: 'Да, папа', – и вошел в воду. Теперь он совсем не был похож на человеческое существо: стеклянная морда, трубка для дыхания – как щупальце, ноги заканчиваются плавниками, как у рыбы, в руках какой-то снаряд, немного смахивающий на копье, немного на ружье, немного на вилку. Но это только казалось, что он перестал быть человеком. На самом деле, очутившись в воде, даже погрузившись в нее только наполовину, Цеффирино сразу почувствовал себя самим собой. Он узнавал себя в каждом движении ластов, в той сноровке, с которой сжимал под мышкой ружье, в том усердии, с каким он плыл все дальше, погрузив лицо в воду.
Сначала дно было усыпано камнями, потом стало скалистым. Иные скалы были голые, иные бородатые, густо обросшие бурыми водорослями. За каждым выступом скалы или между трепещущими, колеблемыми течением бородами могла внезапно появиться большая рыба. Через стекло своей маски Цеффирино с замиранием сердца внимательно смотрел вокруг.
Красота подводного царства поражает с первого взгляда, но самое прекрасное, так же как и всюду, видишь позже, когда примешься изучать его фут за футом. Ты словно впитываешь в себя эти подводные пейзажи: плывешь, плывешь, и кажется, нет им конца. Стекло маски – будто один огромный глаз, который жадно поглощает тени и краски. Но вот тень кончается, и ты оказываешься за пределами мира скал; на песчаном дне ясно различимы мелкие волнистые морщинки – следы приливов и волн, лучи солнца спускаются до самой глубины вместе со стайками мелькающих, словно язычки пламени, крошечных рыбок, которые скользят друг за другом, прямые как стрелки, и вдруг все разом бросаются в сторону.
Вот взметнулось маленькое облако песка, и где-то глубоко послышался всплеск. Это ударил хвостом сарган. Он не заметил, что в него нацелена острога. Теперь уже Цеффирино плыл под водой. Сарган, лениво повернувшись несколько раз и показав свои полосатые бока, внезапно бросился в сторону. И рыба и охотник поплыли между камнями, ощетинившимися во все стороны водорослями к углублению в пористой и почти совершенно голой скале. 'Ну, здесь уж ты от меня не уйдешь!' – подумал Цеффирино, но в ту же секунду сарган исчез. Из щелей и углублений вырывались пузырьки воздуха; некоторое время они вереницей летели кверху, потом все замирало, но вот уже в другом месте вверх летела новая вереница пузырьков. В ожидании добычи колыхались морские анемоны. Сарган высунулся из одной расселины, тотчас же скрылся в другой, затем снова показался из щели далеко в стороне. Обогнув выступ скалы, он нырнул в глубину, и Цеффирино увидел возле самого дна полосу светящейся зелени. Рыба скрылась в этом зеленом сиянии. Цеффирино бросился вдогонку.
Миновав низкую арку у подножия утеса, он снова увидел над собой толщу воды и небо. Со всех сторон дно бухты было исчерчено тенями редких скал; там, где тени понижались, бухта отделялась от моря грядой этих скал, торчавших над водой.
Изогнувшись всем телом и оттолкнувшись ластами, Цеффирино всплыл, чтобы перевести дыхание. Вот воздушная трубка выскочила на поверхность, и из нее брызнуло несколько капель воды, просочившихся в маску, однако голова мальчика все время оставалась под водой. Вдруг он снова увидел саргана, даже не одного, а сразу двух. Не успел он прицелиться в них, как показалась целая флотилия сарганов, спокойно плывущих слева от него, потом такая же стая засверкала справа. Место было на редкость богатое рыбой, прямо-таки пруд, а не открытое море! Куда бы Цеффирино ни посмотрел, всюду шевелились тонкие плавники, блестела чешуя. Мальчик был так поражен и очарован этой картиной, что ему даже в голову не пришло выстрелить из своего ружья.
Сейчас важнее всего было не спеша присмотреться, как лучше выстрелить, чтобы не распугать остальную рыбу. По-прежнему держа голову под водой, Цеффирино направился к ближайшему утесу и вдруг прямо перед собой увидел в воде белую руку, безвольно повисшую вдоль стены, уходящей в глубину. Море было совершенно неподвижно, но на его поверхности, натянутой и прозрачной, то и дело расходились концентрические круги, словно в этом месте одна за другой падали дождевые капли. Мальчик поднял голову и огляделся. На самом краю утеса ничком лежала толстая женщина в купальном костюме. Женщина загорала и плакала. Слезы одна за другой бежали по ее щекам и капали в море.
Цеффирино поднял маску на лоб и сказал:
– Простите, пожалуйста.
– Ничего, мальчик, – ответила толстуха, всхлипывая. – Лови себе рыбу.
