затянувшись, сказал:
— Босс, как вам известно, велел выгнать меня в шею. А в протезном бюро, как только увидели мою черную физиономию, так заявили, что смогут сделать мне руку и ногу только в третью очередь… В третью очередь! — повторил он возмущенно. — Я скажу не стесняясь: когда надо было умирать на фронте, так белые охотно предоставляли неграм первую очередь. — Цезарь сплюнул.
— Вот негодяи! — не выдержал Чарли. — Трусы проклятые!..
Цезарь внимательно посмотрел на мальчика и кивнул.
— — Правильно замечено, Чарльз, — сказал он. — Твой отец тоже был невысокого мнения о таких людях… Только побереги свои силы для настоящего дела, не разменивайся на мелочи.
— А оно будет, настоящее дело? — встрепенулся Чарли. — Дядя Цезарь, вы мне скажите, что я должен делать?
Салли всплеснула руками:
— Ох, Цезарь, умоляю вас: не сбивайте мальчишку с толку, пускай спокойно доучивается! Он и так забил себе голову всеми этими идеями о равенстве. Пишет сочинения о Джоне Брауне, сцепился в школе с директорским сынком, подбивает ребят на разные выходки против начальства… А сегодня, вообразите, был у девочки Причард в замке. Подумайте только: в замке самого Босса, куда из нашего брата пускают только мусорщиков да кухарок!
— Гм… в замке Босса? — повторил Цезарь, покусывая крупными голубоватыми зубами трубку.
— Вот как! — И Салли, только что умолявшая «не сбивать с толку» ее сына, внезапно вся так и загорелась, как будто заслышала боевой сигнал. — Что там? Что на заводе?
— На заводе Коттон свирепствует, как царь Саул. — Цезарь усмехнулся. — Расставил по всем цехам шпиков, подслушивает, подглядывает, увольняет и негров и белых, чуть заподозрит «красные симпатии»…
— Значит, все еще придирается? — вздохнула Салли.
— Не придирается, а расправляется, скажу не стесняясь, — поправил ее Цезарь, с удовольствием глотая кофе. — У Босса отличная организация: нашептывают белым рабочим, что их, мол, отовсюду вытесняют негры и от этого, мол, они сидят без работы. Стараются поссорить нас, бедняков, между собой… Ох, превосходный у вас кофе, девочка! — Цезарь откинулся в кресле. — Моей старухе никогда такого не сварить.
— Мама кладет в него корицу, оттого он такой душистый, — вмешался Чарли, заметно гордясь уменьем матери. — Ма, свари дяде Цезарю еще чашку.
Пока Салли заваривала по своему рецепту новую порцию кофе, Цезарь задумчиво курил, глядя в окно.
На реке пыхтящий серо-черный катер тащил большую баржу, груженную лесом. Накренясь, скользила под ветром изящная парусная яхта. Уже начинало смеркаться, и хмурое небо заволакивалось еще плотнее тяжелыми, темными тучами. Казалось, там, на реке, очень холодно и неуютно.
— Что пишет Джим? — спросил Цезарь, отрывая взгляд от окна. — Когда вы его ждете?
Салли в нескольких словах передала ему то, что ей удалось узнать из старой газеты.
— Будет даже в России? — задумчиво повторил за ней Цезарь. — Хотел бы я, чтобы он поскорее вернулся и рассказал наконец нашим ребятам, что правда, а что ложь. А то они, бедняги, совсем запутались, не знают, кому верить…
Чарли насторожился:
— Кто запутался? О чем это вы говорите, дядя Цезарь?
Цезарь выколотил трубку о свою деревяшку:
— Да вот твои друзья Гиричи и еще сотни две ребят оттуда, из Восточной Европы, собираются ехать домой, на родину. Там, по слухам, началась настоящая жизнь. Раздают беднякам землю, бесплатно учат детей, бесплатно лечат. Ну, ребята и загорелись — всем ведь охота жить на родной земле! А тут у нас в газетах пишут разные страсти… Ребята смутились и не знают, как поступить… Я скажу не стесняясь: если бы не мистер Ричардсон, они совсем растерялись бы. Он уверен, что все это пишется для того, чтобы удержать людей здесь и восстановить против коммунистов.
— Мистер Ричардсон? — удивился Чарли. — Наш Ричи?
Цезарь засмеялся, забавляясь его изумлением:
— Вот именно, сынок. Ты думал, что он только ваш — ребячий Ричи, а он скорее наш — рабочий Ричи. Я скажу не стесняясь, спроси у наших, кого рабочие уважают больше всех. Тебе всякий скажет: мистера Ричардсона — учителя.
— Вот оно что… — задумчиво пробормотал Чарли. — Теперь я понимаю…
Цезарь поднялся с кресла.
— Я ведь к вам по делу пришел, — сказал он. — Чарльз, сынок, не одолжишь ли ты мне рубанок и тиски? Хочу кое-что сделать для моей старухи. Я ведь теперь здорово навострился работать левой.
Он с удовольствием посмотрел на свою мускулистую, широкую руку.
— Пойдемте, дядя Цезарь, вы сами выберете, что вам нужно из инструментов, — сказал Чарли.
Громыхая по лестнице своей деревяшкой, Цезарь поднялся с мальчиком на чердак. Здесь было царство Чарли. Кроме узкой кровати и самодельной лампы на высокой деревянной подставке, тут стоял большой, ничем не покрытый стол, заваленный кусками жести и алюминия, какими-то частями автомобильных моторов, старыми радиоприемниками, аккумуляторами, банками из-под консервов и еще невесть каким хламом. В углу были сложены деревянные части бывшей байдарки, две пары стоптанных ботинок, хоккейная клюшка и ржавые коньки. На стене висел тот же, что и в кабинете Ричи, портрет Джона Брауна, а на ночном столике у кровати возвышалась стопка книг. Цезарь устремился к книгам.
— Что это у тебя?.. Ба, Шекспир, Джек Лондон, Броунинг! — воскликнул он. — Молодец, Чарльз, все успеваешь, скажу не стесняясь! А я вот мало читаю, времени не хватает, — смущенно сознался он. — Где ты взял эти книги?
— В городской библиотеке, — сказал Чарли. — Обманом пришлось доставать. Подослал туда Джоя Беннета, он и взял будто бы для себя. А то ведь, знаете, нам не так легко получить книги.
Чарли отворил висевший рядом с дверью красный шкафчик. Это было святая святых мальчика — наследство, доставшееся ему от отца. Когда отец был дома, Чарли строго-настрого запрещалось даже прикасаться к шкафчику. И только когда мальчику исполнилось тринадцать лет и стало известно, что отец не вернется, Салли передала сыну ключ и сказала, что отныне шкафчик принадлежит ему.
В величайшем порядке были расставлены, разложены и развешаны в шкафчике всевозможные рубанки, стамески, молотки, напильники, пилы, дрели, зубила, сверла, метчики и плашки разных размеров, металлические и деревянные угольники, струбцинки, отвертки — все, что требуется для столярных и слесарных работ. Все это было хорошо наточено, смазано, и Чарли, подобно отцу, никому не позволял дотрагиваться до своего сокровища. Только лучшему другу, Василю, разрешалось иногда заглянуть в шкафчик и взять инструмент.
Мальчик вынул нужные тиски и рубанок и дал их Цезарю.
— А как твоя «Свирель»? — спросил Цезарь. — Давно ее не видел. Записался ты уже на гонки?
Чарли кивнул:
— Да. Будут соревноваться двенадцать машин, но все неопасные. Только Мэрфи скрывает свою машину, да я думаю, он это нарочно, просто запугивает.
— Смотри, сынок, я ставлю на твою «Свирель». Ты обязан прийти первым. Ведь ты не захочешь, чтобы дядя Цезарь из-за тебя лишился последнего доллара? — пошутил Цезарь, спускаясь по лестнице.
— Непременно постараюсь всех обогнать, чтобы вы на мне составили состояние, — засмеялся Чарли.
Цезарь простился с хозяйкой и протянул левую руку мальчику.
— Я не прощаюсь, — сказал Чарли. — Я немного провожу вас, дядя Цезарь, а потом пойду к мисс Вендикс — на репетицию.
— А когда мне ждать моего волхва домой? — шутливо спросила Салли.
— Я вернусь сейчас же после репетиции, — отозвался Чарли. — И вот что, ма: сюда должны прийти наши ребята — Джой, Василь и другие. Так ты дай им ключ от гаража и скажи, чтобы они меня
