честное слово.
— Вот это правильно! — подхватил Фэйни. — Пускай не водится с разной дрянью. Разве нет у нас в школе умных, красивых, развитых ребят и к тому же стопроцентных американцев!
Рой прищурился:
— Уж не себя ли ты имеешь в виду?
— А хоть бы и себя! — подбоченился Фэйни.
Рой пренебрежительно свистнул.
— Для двухцентовой фотографии годишься, — сказал он спокойно, — а Пат, надеюсь, найдет кого- нибудь получше.
На этот раз Фэйни обиделся всерьез и непременно полез бы в драку, если бы не вспомнил, что в данный момент ссориться с Мэйсоном ему невыгодно. Красный и надутый, он молча переживал обиду, когда во дворе появился новый посетитель.
Это был долговязый, большерукий и большеногий подросток, удивительно похожий на бестолкового щенка, который непременно хочет во всем подражать взрослым собакам.
С озабоченным видом, словно принюхиваясь к окружающему, подросток проследовал по асфальтовой дорожке прямо к взъерошенным приятелям, остановился на почтительном расстоянии и вытянулся, приложив руку к пилотке.
— Хэлло, начальник! — приветствовал он Фэйни. — Прибыл согласно вашему распоряжению.
— Ага, Долговязый! — Фэйни постарался принять самый спокойный вид. — Докладывай, какие новости?
Лори Миллс, по прозвищу Долговязый, еще раз козырнул своему «орлу»: в отряде скаутов он был подчинен Мак-Магону.
— Новости имеются, важные новости! — произнес он как можно солиднее. — Я только что от Вендикс, был там на репетиции. Слышал, как грымза с Гориллой говорили, будто Чарли Робинсон больше не будет участвовать в картинах. Кажется, Вендикс выпроводила его без всякой церемонии. Горилла так и сиял: верно, он сам это и подстроил… Ух и шумели же все наши по этому поводу!..
— А поговорил ты с ребятами, как я тебе велел? — смешался Рой. Лори кивнул:
— И значки передал с орлом и обработал почти всех наших. Кое-кому пришлось дать билеты в цирк, другим наобещал, что мы достанем им бесплатные пропуска на футбольный матч, если они отдадут голоса Мак-Магону. Некоторые требуют, чтобы при «распределении добычи» Мак-Магон им тоже что-нибудь дал в отряде — повысил бы из «неженок»[8] в «старички», вообще чтобы дал командные места…
Пока он говорил, из-за стены гаража выглянул и замер трепещущий бант. Обладательница его внимательно прислушивалась к разговору у машины.
— А с робинсоновскими ребятами пробовал сговориться? — нетерпеливо спросил Фэйни.
Долговязый замялся.
— Пробовать-то пробовал, да они плохо поддаются! — жалобно проскулил он. — Мне самому чуть не попало. Налетел на меня этот Гирич. Кулаки у него хоть и маленькие, а прямо железные. Как начал молотить — у меня вон до сих пор в груди музыка. — И Лори начал кашлять, чтобы показать, как он пострадал за общее дело.
— Эх ты, слюнтяй! — презрительно вымолвил Рой. — Все вы, скауты, — слюнтяи.
Возмущенный Лори кинул быстрый взгляд на своего «орла»: вот сейчас «орел» скинет балахон и куртку и покажет этому щеголю, что такое настоящий скаут!
К удивлению Долговязого, его «орел» совершенно безмятежно проглотил это страшное оскорбление. Наоборот, он даже с некоторым подобострастием глядел на Мэйсона и, видимо, ожидал его решения.
— Что же нам делать? — обратился он уже прямо к Мэйсону. — Если робинсоновские ребята в четверг сообща вступятся за старосту, все пропало.
— Будь у нас побольше денег, я провел бы на командное место любого рыжего пса против апостола Павла, — проворчал Рой. — Мэрфи со своими обещал поддержать нас, но он хочет по двадцати центов за голос. Конечно, можно еще кое-кого и припугнуть, — прибавил он.
Фэйни яростно грыз ногти. Теперь все свои надежды он возлагал на изворотливость и ум приятеля.
— Ты отнес на почту извещения? — спросил Рой Долговязого.
— Все сделал, как вы сказали, — кивнул тот. — Завтра, наверно, дядя Пост будет доставлять их по адресам. — Он хихикнул. — И здорово же вы нарисовали эти карикатуры! Сразу видно, что негры происходят от обезьян…
Рой задумался. Казалось, он совсем забыл о приятелях.
Внезапно красивая физиономия южанина оживилась.
— Придумал! — торжествующе воскликнул он. — Есть план, только рискованный… Можно часа на два, пока идут перевыборы, упрятать робинсоновских ребят.
— Как упрятать? Куда упрятать? — воскликнули в один голос скауты.
Не отвечая на вопрос, Рой обратился к Долговязому:
— Кажется, кабинет мифологии на четвертом этаже пустует?
Тот живо закивал ушастой головой.
— Мистер Моррис, преподаватель мифологии, уже две недели болен ангиной, — сказал он. — А в чем дело?
— Отлично! Вот мы и воспользуемся его кабинетом! — с торжеством объявил Рой. — Сейчас мы с вами сообразим, как все это лучше обделать.
— Давай, давай, выкладывай! — в возбуждении подпрыгнул Фэйни.
Усевшись внутрь машины, Рой изложил товарищам свой план. Заговорщики не помнили себя от восторга, хлопали Роя и друг друга по коленям и спинам и радостно хохотали.
— Ах, ты! Вот умный, собака! Дьявол тебя возьми, Мэйсон! Недаром Горилла пророчит, что ты будешь губернатором штата! — восторженно вопили мальчишки.
Рой усмехался, слегка польщенный.
— Знаешь, я тобой восхищаюсь, Рой, — разоткровенничался Фэйни. — Когда ты приехал со всеми этими словами о джентльменстве и о прочем, я думал, что ты — настоящий дурак. А теперь я вижу, что у тебя — талант.
Рой посмотрел на Фэйни.
— Следовало бы содрать с тебя хорошенько за все это дело с перевыборами. Ты бы с меня, наверно, содрал. Но я не такой, можешь не беспокоиться. Я, как настоящий джентльмен, дарю тебе мой план! — величественно заключил он.
— Ну, в таком случае я ставлю за свой счет пиво, — великодушно объявил Фэйни. — Захватим Мэрфи — и пошли, ребята, в пивную к старику Нотингсу. Мне прямо не терпится промочить горло.
Галдя и дружески подталкивая друг друга, они направились к воротам и вышли на улицу. Все предвкушали приятный вечер.
Едва заговорщики повернули за угол, из-за стены гаража вынырнула голова в коротких апельсиновых кудряшках. На этот раз бант развевался на кудряшках, как гордое боевое знамя.
— Узнаете вы, губернаторы, как разбивать моих кошечек! — сказала Кэт, подняв, как в клятве, крохотный кулак.
18. «Штаб» заседает
Он не пошел домой. Он не мог и не хотел показаться матери и друзьям с таким лицом — искаженным болью и бешенством, исполосованным слезами, которые хлынули, как только он отдалился от нежно-сиреневого домика мисс Вендикс.
Он не хотел плакать, он давал себе самую страшную клятву, что не проронит ни слезинки, не доставит этой радости Горилле и всем своим недругам, но он был еще совсем мальчик, и горькая обида за себя, за всех, у кого черная кожа, вызвала жгучие слезы.
Сначала он долго стоял у какой-то калитки, прижавшись грудью к цементному столбу и не замечая, что сквозь решетку в него вцепился колючий куст не то шиповника, не то держи-дерева. Потом он свернул на широкую, пустую и длинную улицу, казавшуюся бесконечной. Было уже совсем темно, где-то впереди слабо краснел закат да зарницами вспыхивали и гасли на Мэйн-стрит световые рекламы: чудовищных размеров
