И раньше многие наши мальчики и девочки очень плохо относились к нему: не играли с ним ни в какие игры, не подавали ему руки и за глаза называли его «негритос». А теперь они еще больше его невзлюбили и говорят, что черные всегда идут против закона и что Робинсон просто струсил дать отпечатки. Разумеется, ма дорогая, это неправда, и так говорят только враги Чарли. Я тебе уже писала, что он у нас в классе лучше всех учится, и лучше всех плавает кролем, и на «табачных гонках» всех обогнал, потому что у него была самая быстрая машина. Вообще, он очень способный, и даже Пат Причард это признает и говорит, что он «рыцарь без страха и упрека». Я не знаю, что это значит, но, кажется, это очень высокая оценка. Пат Причард у нас самая красивая и гордая из девочек, и, наверно, она, когда вырастет, будет кинозвездой в Голливуде и заработает кучу денег. Все наши мальчики хотели бы ходить с ней из школы домой, особенно Фэниан Мак-Магон и Рой Мэйсон, но она говорит, что они очень грубые и что только с Чарли Робинсоном можно разговаривать по-человечески. Из-за этого Фэйни еще больше ненавидит Чарли, а Рой сказал, что ему противно смотреть, когда этот мальчишка вертится среди белых девочек. Рой с Юга и говорит, что у них негров за людей почти не считают и никто из белых представить себе не может, как можно дружить с черным. Он ужасно-ужасно злой, этот Мэйсон, и, конечно, он говорил все это нам, когда Чарли не было поблизости, потому что Чарли задал бы ему хорошую трепку. Но теперь Мэйсон очень осмелел, потому что все враги Чарли собрались вместе и хотят его выжить из старост и вообще насолить ему. А мне его жалко, и я поклялась, дорогая ма, что останусь навеки его другом.
Второе письмо, увезенное дядей Постом в почтовую контору, было совсем в другом роде.
«Дорогой отец! — гласило это письмо. — Очень прошу вас прислать как можно скорее пять долларов сверх моего обычного жалованья. Мне нужно заплатить долг молодому Мак-Магону, которому я проиграл эти деньги на собачьих бегах. Вы всегда сами учили меня, что платить проигрыш — это долг чести каждого джентльмена. Кроме того, молодой Мак-Магон — сквалыга и ни за что не простит мне эти деньги. Как вы мне рекомендовали, я с ним всюду хожу вместе: в кино, на матчи, в ложу бойскаутов, куда он меня пригласил, и в школу. В школе и вообще в городе мне не очень нравится.
Вообразите, отец, что в нашем классе учатся вместе с нами несколько цветных и один из них даже выбран старостой и командует нами. Но я решил, что прекращу это дело, и уже подговорил ребят. Этот негритос узнает, как командовать белыми! У нас в Натчезе его бы живо обработали! Я здесь самый сильный в классе и на днях поборол Мак-Магона, хотя он и старше меня. Пожалуйста, дорогой отец, вышлите мне поскорей деньги.
Дядя Пост аккуратно сдал свою дневную добычу в почтовую контору и уехал на оливковом механизме домой. А два письма полетели в разные концы Америки, по-разному рассказывая о черном мальчике из городской школы Стон-Пойнта.
3. На пути серой змеи
Эта глава заставит вас, читатель, следовать по отполированному дождем и шинами шоссе прямо в город Стон-Пойнт. Толстая серая змея шоссе стремительно вползает в город, оставив свой хвост среди рекламных щитов, восхваляющих зубную пасту, яичный порошок, искусственный жемчуг и напиток под названием «кока-кола».
Но вскоре все рекламы исчезают и замолкают, для того чтобы уступить место бесчисленным кричащим надписям, прославляющим продукцию заводов Милларда. Пляшущими синими, желтыми, красными буквами путешественники, следующие в сторону Стон-Пойнта, оповещаются, что на заводах Милларда производится решительно все — от простой столовой вилки до генератора и от детской колясочки до газовой плиты.
Толстая серая змея извивается от удовольствия среди маленьких и больших букв рекламы и ведет путников все дальше и дальше — к первым лачугам Восточной окраины. Лачуги в Стон-Пойнте такие же, как во всяком другом американском городе: кое-как сколоченные из остатков фанеры, жести и автомобильных ящиков, с полуслепыми оконцами и низкими дверцами. Возле лачуг роются в пыли куры, собаки и дети, висит рвань, изображающая белье, и сидят женщины с усталыми, болезненными лицами. Мужчин не видно, потому что почти все они работают на заводах Милларда, на тех заводах, которые так широко воспеты рекламой.
Мистер Миллард охотно берет к себе на заводы обитателей Восточной окраины, всех тех, кто не может претендовать на настоящую плату. Мексиканцы, поляки, негры, итальянцы работают в низких, сырых корпусах, за железными воротами. С этими можно особенно не церемониться, не то что с какими-нибудь там заносчивыми ирландцами или приезжими с Юга, которые считают себя истинно американскими аристократами. Людям с Восточной окраины можно давать не только меньше денег, но и меньше света и воздуха, можно не заботиться о чистоте в заводских помещениях и о том, чтобы работа была ограждена от опасности и вреда для работающих.
Даже толстая серая змея, подползая к железным заводским воротам, спешит свернуться кольцом, сделать широкий разворот и поскорее уползти дальше, туда, где виднеется ряд маленьких деревянных коттеджей под названием «Эдем». Бесхитростная фантазия небогатых владельцев украсила домики то башенкой с флагштоком, то мезонином с фальшивым балконом, то просто флюгером на крыше. Возле коттеджей зеленым ковриком лежит обязательный газон, а на нем — обязательная клумба, увенчанная блестящим шаром. Владельцы шаров и клумб тоже отсутствуют, потому что работают в конторах Милларда, на складах Милларда, в мастерских Милларда.
Эдемом кончается Восточная окраина, и начинается «приличная» часть Стон-Пойнта. Здесь толстая серая змея проползает сквозь строй изящных маленьких особнячков — то в новом стиле (цемент и стекло), то в виде швейцарских вилл или шведских сельских домиков. И владельцы, работающие в банках мистера Милларда, в конторах мистера Милларда, вносят довольно высокую арендную плату опять-таки мистеру Милларду.
Особнячки — это как бы предисловие к городу. Имей толстая серая змея хоть каплю воображения, ей непременно стало бы скучно, потому что город Стон-Пойнт создан по такому же образцу, как сотни других средних городов в Америке. И в нем также есть Торговая улица с выложенными мрамором зданиями банков, с универсальным магазином «Атенеум»; есть оживленная Мэйн-стрит, с кинематографами, танцевальными клубами, магазинами и аптеками, где на окнах лежат такие же бутылки минеральных вод, молитвенники, газеты, резиновые души и аспирин, как в аптеках за тридцать, сто, триста и даже тысячу миль отсюда.
Только минуя все эти обязательные городские признаки, толстая серая змея вползает в особый, удаленный от шума и суеты район, известный под именем Паркового.
Здесь идут по всем направлениям спокойные, усыпанные гравием дороги, по которым изредка, тихо шелестя шинами, проезжают длинные, похожие на самолеты, серебристые автомобили, которые подвозят своих пассажиров к спрятанным в зелени массивным зданиям. В Парковом районе фантазия владельцев покоится на прочной финансовой основе. Например, судья Сфикси вполне мог позволить себе возвести некую каменную смесь китайской пагоды с мавританской баней. Конечно, одиннадцать других именитых семейств в городе тоже не захотели ударить лицом в грязь, и Парковый район украсился дорическими портиками, коринфскими колоннами, турецкими минаретами, итальянскими палаццо и новейшими сооружениями из нержавеющей стали, мрамора, стекла и других не менее броских материалов.
Но ни одна из резиденций стон-пойнтовских хозяев не может сравниться с «замком Большого Босса», как называют в городе дом Милларда.
С виду дом этот действительно похож на замок. Выстроенный из серого, «дикого» камня не то в старошотландском стиле, не то просто в уныло-мрачном духе создавшего его архитектора, он увенчан двумя зубчатыми башнями — это и дало повод назвать его замком.
Все, что окружает замок, носит печать той же мрачной холодности. Плющ, покрывающий замковые стены, блестит, будто вырезанный из железа. Олеандры в кадках, отполированные и тоже словно железные, прикованы цепями к железной ограде. Даже трава здесь темно-железного цвета и, кажется, вот-вот зазвенит под ногами, как железная стружка. Но попробовать — звенит трава или не звенит — не удастся: все газоны и деревья здесь крепко-накрепко заперты. А если какому-нибудь плебейскому одуванчику вздумается вдруг поднять золотую голову и высунуться за решетку, он сам быстро завянет от тоски.
4. В замке большого босса
— Поверьте мне, джентльмены, в Штатах меняется климат. Все эти забастовки и митинги протеста не доведут нас до добра. Мы давно потеряли Китай, теряем почти всю Азию, которая идет за
