они запотели. Дальше старая негритянка читала уже про себя.
Ребята с любопытством смотрели на таинственное письмо. Смятый конверт валялся на траве у самых ног Мэри. Девочка, будто невзначай, взяла его и расправила. Тотчас ребята сгрудились вокруг нее. Это был самый обыкновенный серый конверт, какие продают в каждом почтовом отделении. Зеленая шестипенсовая марка, с изображением президента Линкольна, была наклеена в углу. Нэнси понюхала бумагу: она пахла клеем и чернилами. Маленькая мулатка разочарованно пожала плечами. Но в это время Тони, перевернув конверт, издал легкое восклицание: на обороте, во всю длину конверта, чернел жирный штемпель:
«Атланта. Фултонская крепость. Внутренняя каторжная тюрьма».
– Негодяи, они зачеркнули все строчки, где он сообщает о себе! – воскликнула бабушка.
Она уронила письмо на колени и закрыла лицо руками.
– Увижу ли я тебя когда-нибудь, Эл?!
– О ком это она убивается? – шепотом спросил Беппо Чарли.
Тот потупился.
– О нашем папе… Давно, когда я был еще совсем маленьким, а Нил только что родился, его посадили в тюрьму. С тех пор он так и не выходил оттуда.
– Мне отец рассказывал об этом, – сказал Стан, – я давно знаю, что твой папа – политический.
– А за что его посадили? – в один голос спросили Тони и Беппо.
– Мама говорит – за то, что папа хотел освободить всех, белых и черных, и боролся с капиталистами, – шепотом отвечал Чарли. – Папа был шахтером в Бирмингаме. Потом тамошние безработные выбрали его своим делегатом. Он здорово чем-то насолил хозяевам, а те подослали к нему шпионов.
– А наш папа их боксом, боксом! – вмешался Нил. – Он еще раньше был боксером в Кентукки. Папа силач. У нас есть его фотография. Хотите, покажу?
И Нил, не дожидаясь ответа, потянул Стана и Беппо к дому. За ним пошли и остальные ребята.
В комнате миссис Аткинс, над столом, висела фотография молодого негра. На нем ничего;не было, кроме белых трусов. Великолепно развитые мускулы выступали под его очень светлой кожей. Унего были широкие плечи, тонкая талия и мощная выпуклая грудь. Негр прищурил один глаз и так лукаво усмехался, что, глядя на фотографию, невольно хотелось засмеяться.
– Это он перед рингом в Лексингтоне, – сказал Чарли, – он тогда побил Хейвуда Поуэла, чемпиона Юга. Мама говорит, что отцу тогда давали Кучу денег, чтобы только он остался боксером. А он не захотел и вернулся к своим в шахту. Чарли высунул голову из-за двери и поглядел на бабушку. Старуха продолжала сидеть не шевелясь, спрятав лицо в ладони.
– А вы теперь уходите, – добавил он: – все равно бабушка больше ничего не будет рассказывать. Я уж знаю: когда от папы приходит письмо, она потом несколько дней молчит и только плачет.
КОГДА ШУМИТ ПОТОМАК
Прошла целая неделя. Ежедневно в школе ребята приставали к Чарли:
– Можно нам прийти? Будет бабушка рассказывать?
Но Чарли мотал головой:
– И не думайте. Она и с нами почти не говорит. Все шепчется с мамой да хмурится.
Наконец однажды он сказал:
– Сегодня приходите, бабушка велела.
И ребята услышали продолжение истории капитана Брауна.
…От Кеннеди-Фарм до Харперс-Ферри считалось шесть миль.
Капитана Брауна, как самого старшего, усалили в возок. Рядом с ним под брезентом дребезжали при каждом толчке разнообразные орудия, собранные бойцами. Люди шли рядом, стараясь ни на шаг не отставать от возка. Дождь не прекращался. Мулы поминутно оступались: ноги их то скользили по мокрым камням, то вязли в грязи. Наполеон вел их на поводу.
Слева от дороги подымались Мэрилендские горы, поросшие у подножия колючей ежевикой и шиповником. Кусты цеплялись за платья путников и как будто хотели удержать их от дальнейшего пути. Справа глухо бурлил Потомак.
– Будто кофе кипит на спиртовке, – сказал Оливер.
Ему никто не ответил. Люди молча шлепали по лужам. Перед глазами Оливера покачивалась на возке прямая спина отца. Так, в молчании, маленькая группа прошла до поворота дороги. Отсюда был виден мост через Потомак и на другом берегу – крыши Харперс-Ферри. Городок спал, утопая во тьме, только где-то на берегу, вероятно около станции, вспыхивал и потухал огонек.
Раздался тихий свист. Из кустов на дорогу выступила кучка людей.
– Бэнбоу, это вы? – окликнул Браун.
– Точно так, капитан!
Джим Бэнбоу подошел к возку. На плече у него болталось ружье. Он вытащил из-под плаща фонарь.
– Все в порядке. Путь через мост свободен, – сказал он: – там был один часовой, мы его сняли.
– Где он? – спросил Браун.
Бэнбоу махнул рукой, и из темноты к нему выдвинули какого-то человека. Джим поднес к нему фонарь. Это был совсем еще молодой парень в форменной каскетке. Он испуганно озирался на окружавших его
