сопровождать. Стоило горничной уложить последнюю прядь в ее прическе, как девушка сказала:
— Мне надоело, что ты все время что-то чистишь, натираешь, бегаешь с метлой! Мне нужна не замарашка, а подруга. Идем! — потребовала она, увлекая Альгонду на лестницу.
Та, успев привыкнуть к импульсивности своей госпожи, покорно шла следом, пока не оказалась нос к носу с лошадью, которую по приказу дочери барона подвел к ней конюх.
— Мне очень жаль, Елена, но я никогда не сидела в седле, — призналась Альгонда.
— Ничего, я тебя научу! — успокоила ее Филиппина, проглотив легкое разочарование.
Если таким образом Альгонда думает увильнуть, она ошибается. Разве не вольна Филиппина казнить ее или миловать? С радостным волнением и удивлением Филиппина вдруг осознала, что в саду аббатства в день дуэли проявилась ее истинная природа. Она любила властвовать, покорять. Прельщая по-женски или приказывая на правах госпожи — все равно. Даже если она и извлекла из случившегося урок и старалась не злоупотреблять больше своей властью, она поняла, что аббатиса соврала, говоря, что, осуществляя эту власть, она навлечет на свою голову проклятие. Нет ничего предосудительного в том, чтобы получать желаемое. Альгонда покорится, иного выбора у нее нет.
Целый день Альгонда упражнялась в искусстве верховой езды под насмешливыми взглядами своего возлюбленного и Филиппины, которую их способность понимать друг друга с полуслова выводила из себя. Однако из-за этого она не собиралась отказываться от своего каприза.
К вечеру Альгонда достигла определенных успехов, и Филиппина решила, что завтра же они вместе отправятся на верховую прогулку.
Так и случилось. Несмотря на боль в натруженных накануне ягодицах, Альгонда мужественно переехала через подъемный мост вскоре после полудня двенадцатого сентября 1483 года, радуясь тому, что наконец выбралась за пределы замка и сможет немного развеяться. Вчера она расстроилась, увидев, что Матье с таким остервенением лупит чучело, что ткань порвалась и содержимое высыпалось наружу. Матье остался стоять, присыпанный соломой, удивленно глядя на чучело.
Чем лучше у него получалось, тем труднее было Альгонде свыкнуться с мыслью, что из него все-таки выйдет воин.
И все же через десять дней она станет его женой. Пока она ехала по дороге, ведущей в Гренобль, впереди — Филиппина, позади — трое солдат, в их с матерью комнате портниха шила ей свадебное платье. Филиппина настояла на том, что подарит им с Матье наряды к торжеству. Праздничный стол снова накроют под большим дубом или в зале для приемов в замке, если будет плохая погода. Гостей соберется немного: их милости во главе стола, обитатели замка и родственники Матье. Со стороны Альгонды будет лишь ее мать. Но девушку это нисколько не огорчало. Альгонда была против излишеств: отец Венсан, в свое время крестивший ее, проведет скромный обряд, потом мэтр Жанис подаст ее любимые блюда, которые с радостью пообещал приготовить. Под мелодию скрипок они будут танцевать до рассвета. Это будет прекрасный праздник, разумеется, не сравнимый с предыдущим, но и этого будет достаточно, чтобы она почувствовала себя счастливой. Тем более что на следующий день им придется собирать вещи. Она сама так захотела, выбирая с матерью дату свадьбы. Альгонда рассчитывала увезти с собой яркие, радостные воспоминания. Надеялась, что это смягчит боль расставания.
— Ты чувствуешь, как раскачивается круп?
Она повернула голову и посмотрела на Филиппину, которая замедлила бег своего коня, чтобы Альгонда могла ее догнать.
— По правде говоря, я почти ничего не чувствую, кроме боли в ногах и попе.
Филиппина звонко рассмеялась.
— Ты привыкнешь, вот увидишь. И не зажимайся, наоборот, отдайся движению.
Альгонда кивнула в знак согласия, но ноги ее остались напряженными — девушка боялась упасть. Отдайся движению! Так вот что ждет ее, стоит ей покинуть Сассенаж! Три дня назад ее разыскал Матье. Филиппина в то время как раз отправилась прогуляться верхом по лесным тропинкам. Альгонда на соседнем поле собирала дикие цветы, чтобы обновить букеты в вазах. Он подошел, когда она, напевая, сорвала ромашку.
— Ты красивей всех цветов в мире, — прошептал он, укладывая девушку на траву в тени камня.
Он любил ее на этот раз нежно и бережно, а потом лег рядом, зажав в зубах травинку. Глядя на облака, гонимые восточным ветром, одну руку он закинул за голову, а другой обнял Альгонду. Как в детстве, они долго лежали, выискивая на небе очертания фантастических фигур, которые им рисовало воображение. Настроение у Матье было куда более воинственное, чем раньше, но Альгонда решила, что не позволит своим мрачным мыслям испортить такой прекрасный момент, тем более что им уже пора было расходиться. Матье вернулся к своим упражнениям, а она — к оставленной в траве охапке цветов. Говорили они теперь только о приготовлениях к свадьбе.
— Ты знаешь, где на Фюроне «ванна»?
Альгонда вздрогнула.
— А почему вы спрашиваете?
— Потому что туда мы и поедем.
Сердце Альгонды забилось быстрее. Что означает эта загадочная усмешка на губах Филиппины? Неужели она узнала? Но как?
— Это опасное место. Там Фюрон уходит под скалу. Это не лучшая задумка, мадемуазель Елена. Тем более что недавние дожди размыли берег.
— Показывай дорогу.
— Нет!
Филиппина от негодования подскочила в седле.
— Это приказ, Альгонда.
— Я его не исполню.
И чтобы доказать свою решимость, она натянула поводья — так, как ее учили. Лошадь остановилась. Филиппина остановила свою. Дорога в этот час была пустынна. Охранники сильно отстали и не могли их слышать. Девушки уставились друг на друга.
— Если ты не покажешь дорогу, я попрошу это сделать охранников, если откажешься ехать дальше, они тебя заставят, пусть даже тебя придется привязать к седлу…
Альгонда растерялась. Холодный, решительный тон дочери барона не оставлял сомнений в том, что так и будет. Она сжала челюсти и кивнула.
— Я предупредила вас, ваша милость, — сказала она и ударила лошадь пятками.
Несколько долгих минут они молчали. Лошади их шли бок о бок. Потом Филиппина шумно вздохнула. Потом еще раз. И еще.
— Перестань дуться! Не хочешь же ты испортить мне все удовольствие от прогулки? — наконец сказала она.
— Для меня это не удовольствие, а наказание. И я повинуюсь, потому что я — служанка, а вы — моя госпожа. Большего вы не можете от меня требовать, — упрямилась Альгонда.
— Но я ведь не ребенок! И я просто хочу посмотреть. Я не собираюсь топиться.
— Никогда не знаешь, что тебя ожидает! Река — это река, один неверный шаг… Это глупая затея. Ума не приложу, кто мог вам ее подсказать.
— Мелюзина!
Сердце Альгонды замерло, однако она скрыла свое волнение и передернула плечами.
— Я понимаю, что это может показаться невозможным…
— Вы выбрали правильное слово, — с иронией сказала Альгонда.
— Перестань прикидываться оскорбленной королевой, это я — дочь барона, а не ты, — рассердилась обиженная Филиппина.
— Можете мне об этом не напоминать. Но это ничего не меняет. Мелюзина — это легенда. И ее имени недостаточно, чтобы заставить меня передумать.
— Даже если я скажу, что там она назначила мне свидание?
Альгонда замкнулась. Молчание — единственная возможность держать в узде свои чувства. Душа ее
