чьи-нибудь ботинки взлетали в воздух, и тело тяжело хлопалось о землю. Среди муджахидов вертелся худощавый, юркий как ящерка, китаец неопределенного возраста в кроссовках, шароварах и белой тишотке без рукавов. Он обучал примером: бесцеремонно разнимал пары и легко, без напряжения, швырял каждого персонально. Никаких усилий ему для этого не требовалось. Тела сами отрывались от почвы и, описав замысловатый пируэт, беззвучно приземлялись. Маленький и костистый, запросто управлялся с грузными мужиками выше его на голову или полторы. Те вставали, потирая ушибленные места, охали, уважительно кланялись, выслушивали пояснения.
На нас покосились. Томас махнул рукой китайцу, что-то ему сказал. Тот кивнул и велел своим продолжать.
— Это наша гордость, Ким Вонг, — сказал Томас. — Бывший инструктор китайской армии. Сам он не китаец — уйгур. Руководил нашей ячейкой в Синьцзяне. Вы, может быть, не знаете, но в Китае живут тридцать пять миллионов мусульман. В основном уйгуры, казахи, киргизы, узбеки, татары и хуэй. В 1999 году китайцы разгромили ячейку Вон-га, арестовали двадцать человек, но ему удалось бежать в Афганистан. Вместе с Тахар Яном они создали там два специальных лагеря для наших китайских братьев. Нам стоило большого труда переманить Вонга сюда. Как специалисту ему просто нет равных.
На площадке начался новый этап тренировки. Муджахиды сидели на земле, подтянув под себя ноги. Смотрели и слушали. В центр вывели высокого грузного мужчину, смуглого и совершенно голого. Ким Вонг показывал на его теле уязвимые точки, что-то обстоятельно комментировал, обводил точки красным фломастером. Внезапно незаметным движением ткнул мужчину куда-то, и тот рухнул без звука. Словно почву выдернули у него из-под ног. Упал и замер, не шевелясь. Муджахиды одобрительно загудели. Китаец присел над упавшим на корточки, поколдовал, и тот пришел в чувство. С трудом, шатаясь, поднялся. На лице у него было написано тупое, животное ожидание смерти. Вонг жестом вызвал одного из мужиков — сутулого и длиннобородого. Указал ему на точку, велел бить. Тот размахнулся и хлопнул кулаком наотмашь. Голый сильно покачнулся, поморщился, но не упал. Китаец состроил брезгливую гримасу, показал мужику, как должна двигаться рука, какую форму принимает кулак. Тот послушно кивал, затем опять ударил. Звук был гулкий, тупой, со шлепком. Жертва оставалась стоять, широко расставив ноги. Вонг улыбнулся, подозвал мужика поближе и ткнул — коротко, быстро, без размаха. Голый захрипел, глаза его закатились, запрокинулась голова. Тело обмякло и поползло, потекло вниз. Подергавшись немного, он затих. Изо рта вытекла тонкая струйка крови и тотчас высохла на солнце, взялась бурой коркой. Китаец сделал короткий хладнокровный жест. Сразу вскочили четверо, поволокли труп в сторону, за край бархана. Я не мог поверить, что у меня на глазах так просто убили человека, «куклу». Я читал у Суворова, в знаменитой книге «Аквариум», что приговоренных к смерти преступников иногда отправляли в подобные спецлагеря, где на них тренировались парни из спецподразделений. Теперь я видел это своими глазами.
Вывели другого. Это был европеец, двухметровый мускулистый блондин, качок. Здоровенный бугай, почти Шварценеггер, гора мышц. Тоже голый, но в джинсовых шортах. Загорелый, голубоглазый. Затравленно и злобно озирался по сторонам. Китаец ходил около него кругами, демонстрируя муджахидам, как диковинное животное или муляж. Ни единого слова я, естественно, не понимал.
— Его что, тоже убьют? — громким шепотом спросил я Томаса, который с любопытством наблюдал за происходящим. Как в цирке.
— Вряд ли, — помотал он головой. — Такие замечательные манекены встречаются не каждый день. С ними надо обращаться бережно, чтобы дольше прослужили.
— Это заложник, как я? Пленный?
— Нет, бывший вышибала в борделе. Скрывался здесь от французской полиции. Отличный кикбоксер, надо сказать. Его к обычным спаррингам пока не допускают. Да смотрите сами.
Бывший вышибала принял боевую стойку, выставив вперед внушительные кулаки с мозолистыми сбитыми костяшками. Китаец, расслабленно переминавшийся в двух шагах, выглядел миниатюрной обезьянкой, которую можно было раздавить, расплющить одним кулачищем. Вышибала сделал выпад: правая рука коротко выстрелила вперед, тотчас отдернувшись, а следом понеслась левая, ударная, видимо, описав в воздухе крюк. Вонг даже не пытался защищаться, просто отступил на полшага и вильнул туловищем. Оба удара, каждый из которых мог бы нокаутировать или убить такого, как я, бесплодно просвистели в воздухе. Муджахиды ахнули. Громила продолжал атаковать: выпад правой, дразнящий, несильный, еще один, шаг вперед, еще шаг, снова выпад, и снова сокрушительный удар — ногой. Китаец вертелся змеем, уворачивался, приседал. Атака продолжалась: несколько длинных крюков правой, чтобы хоть как-то зацепить противника, бросок вперед, а затем двухметровая туша с поразительной легкостью взвилась в воздухе, крутанувшись, как в кино. Высоко задранная нога летела точно в голову Вонга — чуть наискось, сверху вниз. В этот момент пара тонких ручонок переплелась вокруг его щиколотки, и, вильнув в сторону, китаец оторвал громилу от земли. Это напоминало невероятный, отлаженный цирковой номер: Вонг в красивом полуприседе удерживает ступню кикбоксера, а все его огромное тело описывает в воздухе правильный круг, радиусом которого нога и служит. Весь прием занял одну-две неуловимые секунды, но мне показалось, что я наблюдаю замедленную съемку. В самый последний момент, когда тело бывшего вышибалы уже касалось земли, китаец отпустил его и прыгнул следом. Еще секунда — и он уже сидел на плечах громилы, душа его каким-то особым захватом. Муджахиды зашумели восторженно, зацокали языками, переглядываясь. Для них это было, наверное, символично: косоглазый Давид побеждает Голиафа. Вонг отпустил противника, встал, коротко поклонился зрителям.
— Древнее боевое искусство уйгуров — кульсинат, — пояснил Томас, на лице которого читалось детское восхищение. — Долгое время принадлежало одной только семье Чай-Фу-Шан. При Мао кульсинат стали преподавать офицерам спецподразделений. Но у Кима это родовая традиция. Его отец был известным мастером. Однажды убил голыми руками взбесившегося верблюда. А такого верблюда, дружище, и пуля берет не сразу.
Тренировка продолжалась. Теперь бывшему вышибале дали палку. Толстый, с рукоять лопаты, кол свистел над самой макушкой китайца, грозя снести голову. Вонг сперва просто уворачивался, изгибаясь, затем аккуратно и точно отводил жесточайшие удары ладонями. Вышибала дрался с вызовом, изо всех сил. Понимал, что все равно терять нечего. Прыгал, потный, размахивал впустую дубиной. Как будто дрался с тенью. Запыхался, тяжело дышал. Китаец, по-прежнему улыбчивый и свежий, играл с ним как кошка с мышью. Не сомневаюсь, он мог при желании убить громилу одним пальцем, как его предшественника. Наконец кикбоксер перешел в окончательное наступление и с утробным воплем обрушил сверху на Вонга страшный, чудовищной просто силы удар. До предела напряг валуны-мышцы, собрал всю энергию в комок. Так кроманьонец, еще сохранивший первозданную звериную мощь, раскраивал череп саблезубому тигру. Китаец вскинул навстречу свистящей дубине скрещенные худые запястья… Треск был таким, что казалось: ураган сокрушил дерево. В руках у вышибалы оказался щепастый, раскрошенный обломок. Он глядел на него, дико выпучив глаза. Не мог поверить. Вонг улыбался, потирая ладони. Усадив кикбоксера отдыхать, он показывал приемы муджахидам, вызывая их по очереди, объяснял, заставлял работать в парах.
— Рукопашный бой, конечно, не самое главное. — Томас закурил сам и протянул сигарету мне. — На самом деле Вонг замечательно проводит специальные акции. Эти люди прибыли из Иордании, Боснии, Малайзии, Туниса… Они пройдут здесь тренировочный курс и вернутся на родину, чтобы продолжать борьбу.
— А остальные? — полюбопытствовал я.
— Большинство из них совсем скоро встанут в строй. К сожалению, времени у нас очень мало.
— Генерал Дустум?
— И он тоже. Правительственные войска дезертировали, разбежались. Но многие встали на сторону генерала. И янки будут снабжать их оружием. Так что нам предстоит серьезное испытание.
— Неужели вы всерьез собираетесь противостоять регулярным войскам? — заметил я скептически. — Ваши люди, наверное, и стрелять толком не умеют…
— Не беспокойтесь за наших людей. — Томас швырнул окурок в песок и раздавил его тяжелым армейским ботинком. Начищенным и блестящим. — Хвала Аллаху, у нас есть нечто посильнее автоматов и танков.
— Неужели бомба? — осторожно, даже не рассчитывая на ответ, предположил я.
— Это для американского президента нет ничего сильнее бомбы. Если он хоть во что-нибудь верит, так это в нее, — отрезал Томас.
