– А я считаю, что вы не только добрая. У вас есть принципы. – Сам того не желая, он приблизился к ней и потянулся к ее руке. – А этот лорд Витмор… Вы не любите его?
Лили Эдлер опустила свои руки в его и позволила ему вывести себя из-за клавикордов.
– Я ненавижу его, – проговорила она дрожащими губами. – Все эти годы, с тех пор как папа купил дом у его отца, я ненавижу лорда Витмора. Он пользуется тем, что отец чувствует за собой вину. Но это не значит, что у него есть на это какие-нибудь основания.
Не желая подгонять ее, Оливер хранил молчание.
– Это не папина вина, что старый граф умер накануне того, как должен был покинуть этот дом, но я знаю, что он все еще переживает об этом несчастном случае. Мама тоже переживала. Она настояла на том, чтобы Витлэс оставался здесь столько, сколько пожелает. – Она вздохнула и сжала губы. – Мой папа боготворил маму. Я думаю, он и до сих пор ее боготворит. В память о ней он продолжает терпеть этого человека.
– Может быть, профессор полюбил его, – предположил Оливер.
– Нет, не полюбил. Он просто слишком великодушен, чтобы попросить его держаться подальше от Блэкмор-Холла, я это точно знаю.
Оливер еще раз рассчитал свое наступление. Здесь следовало быть очень осторожным.
– Но профессор настаивает, чтобы вы рассмотрели предложение графа выйти за него замуж.
– Я не могу этого понять! – Она судорожно вцепилась в него. – Папа позволял ему появляться здесь почти против своей воли. Старый граф, отец настоящего, умер в этом доме за ночь до того, как ему нужно было выехать. Этот джентльмен продал поместье моему отцу и собирался переехать в Фэл-Мэнор, который также принадлежит их семье.
Оливер слушал с огромным вниманием.
– Почему же это является основанием для частых визитов лорда Витмора?
– Потому что, как он говорит, это облегчает его горе. В тишине и в одиночестве он сидит в комнате, где умер его отец. Мой папа говорит мне, что это свидетельствует о том, что лорд Витмор еще не оправился от своей утраты. Поэтому он приходит сюда. Но я ненавижу его.
Возможно, она никогда не знала страсти с мужчиной, но тем не менее она была страстной. Оливер заглянул в ее ясные глаза и ощутил ее природную пылкость. Он взглянул на ее губы и увидел, как они нежны. Он перевел взгляд на мягкие округлости ее грудей и почувствовал желание поцеловать их. Не в силах удержаться, он представил, как она будет извиваться в его объятиях. О эти ниспадающие черные волосы, и белая кожа, и горячность!
– У него мягкие руки, – внезапно сказала она.
Оливер посмотрел ей в глаза:
– Простите, что?
– У противного Реджи мягкие руки. Мягкие, теплые и влажные. Отвратительные.
– Он дотрагивался до вас? – Его тело неожиданно напряглось.
Мисс Эдлер склонила голову.
– Об этом так неловко говорить.
– Тогда даже не вспоминайте об этом. – Этот человек посмел дотронуться до нее своими руками! На Оливера нахлынул гнев.
– Он пришел в мою комнату, – сказала она. – Он притворился, что заблудился и не ожидал, что окажется там. Потом он… он…
Оливер ждал. Очень осторожно он поглаживал ей руки.
– Он попытался поцеловать меня, и мне кажется, я потеряла сознание от ужаса. – Ее голос сорвался.
Оливер поднес ее руки к своей груди и нежно накрыл их своими.
– Он опрокинул меня на постель и… у него был мокрый рот. В нем нет ничего мужского. И все-таки папа считает, что я должна подумать о том, чтобы выйти за него замуж.
Перехватив одной ладонью обе ее руки, Оливер склонил ее голову себе на грудь и скользнул пальцами ей под волосы, поглаживая ее шею.
Она вздохнула. Оливер устремил взгляд прямо перед собой и стиснул зубы.
Кожа у нее была нежной и бархатистой. Ее волосы скользили по тыльной стороне его руки и едва мерцали в призрачном свете. Почти уверенный, что она отскочит, он скользнул рукой от ее шеи вниз по спине по направлению к талии. Он гладил ее и бормотал какие-то случайные бессмысленные слова. Она даже не пыталась выскользнуть. Оливер осторожно поцеловал ее в макушку и помедлил, не отрывая рта от ее шелковистых волос. Он уловил момент, когда она затаила дыхание. Вот теперь она оттолкнет его. Нет, не оттолкнула. Более того, она повернула голову, поудобнее прижавшись щекой к его груди. И опять вздохнула, долго и тихо.
– Меня зовут Оливер, – сказал он. – Я был бы счастливейшим человеком, если бы вы произнесли это, хотя бы один раз.
Она ничего не ответила, но еще теснее прижалась к нему.
Это все последствия потрясения, шока, вызванного замечаниями отца, досада на то, что ее, как ей казалось, предали.
Возможно, это дурно, что он воспользовался случаем и согласился принять должность, предложенную ему профессором Эдлером, но Оливер всего лишь мужчина, и это предложение показалось ему чрезвычайно заманчивым.
